"Хаймито фон Додерер. Слуньские водопады" - читать интересную книгу автора

основании, что такое исчисление не соответствует истине. Я бы очень хотел
услышать, какого мнения в этом вопросе придерживаетесь вы, господин
Хвостик.
Тот ничего не ответил.
Однако немного погодя сказал:
- Мистер Клейтон кругом прав. Но в данном случае это имеет лишь
второстепенное значение. Из всего, что я слышал, налоговое управление в
этом пункте ни на какие уступки не пойдет. А раз так, не будем лишать его
этой радости. Правда, я уверен, что в других, более высоких инстанциях нам
пойдут навстречу, если мы беспрекословно согласимся с таксировкой внутри
страны или покупной стоимостью. Я все подсчитал.
Хвостик вынул из нагрудного кармана потертый бумажник и достал из него
маленький листок бумаги. Спецификация была весьма убедительной. Доктор
Эптингер удивленно взглянул на Хвостика. Он, разумеется, тоже все
подсчитал, и результаты обоих совпали.
- А как теперь преподнести все это англичанам? - спросил он.
- Если вы ничего не имеете против, господин доктор, я вторично попробую
это сделать.
- Попытайтесь, - живо воскликнул Эптингер. - Может быть, вам повезет.
Оба они ни в малейшей степени не отдавали себе отчета что дело фирмы
превращают в свое дело. Оно для них - вторая кожа. Оно спит и, так
сказать, покрывается испариной вместе с нами. В этом пункте наше сравнение
почти что воспроизводит исторический ход вещей.
Хвостик встал. Сейчас ему можно будет повернуться и взять свой
портфель. Вот он уже смотрит через третье, голубое окно. Она сидела за
белым лакированным столиком. Он только сейчас это заметил. Нити между ним
и портретом натянулись. В это мгновение с моста донесся басовитый гудок.
Доктор Эптингер подошел к окну.
- Взгляните, господин Хвостик, новый пароход "Леда"! - сказал он.
Хвостику пришлось стать рядом с ним.
Пароход показался в виде широко растекшегося белого пятна под высоким
железнодорожным мостом. Покуда он проходил под ним, наверху возник
товарный поезд, он свистел, сделав толще и приметнее узкую темную
черточку, которую вдруг окаймила белая вата. По мере приближения пароход
вытягивался все больше и больше и наконец элегантно проследовал дальше
(точно белоснежный лебедь, можно было бы сказать, но в отношении Леды
тогда создалась бы безнадежно запутанная мифологическая ерунда). Высокая
труба уже сложилась, сделалась почти горизонтальной. Стало видно, как
суетятся матросы на борту, а под тентами стоят и сидят пассажиры.
Здесь, у моста, под которым "Леда" скользнула так быстро, что не менее
быстро собравшаяся кучка зевак наверху мигом распалась, ряды домов вдоль
канала как ветром сдуло, а к левому берегу вплотную подступила пышная
зелень луга, окруженного деревьями и густой, высокой порослью кустарника,
лишь кое-где позволявшей увидеть уходящие вдаль пойменные луга. Пароход
уже шел меж все более и более ровных и гладких берегов; с палубы казалось,
что они скользят, утратив всю свою весомость.
На мостике стоял капитан, старик Ханнер. Он до точности знал Дунай,
знал самые трудные места под Персенбойгом и в Штруденгау. Знал он и
старого своего коллегу Милонича, с которым они в юности плавали вдоль
Далматских берегов. Но моряком Ханнер не был. Он был специалистом по