"Апостолос Доксиадис. Дядюшка Петрос и проблема Гольдбаха " - читать интересную книгу автора

- Вполне вероятно, что в какой-то момент своей карьеры твой дядя
потерял либо интеллектуальные способности, либо силу воли (может быть, и то,
и другое), необходимые, чтобы заниматься математикой. К несчастью, среди
молодых ученых такое случается сплошь и рядом. Перегореть или сломаться -
нередко именно такова судьба преждевременных гениев...
Огорчительное предположение, что столь же прискорбная судьба может
ждать и самого Сэмми, явно пришло ему на ум: он произнес это заключение
тоном серьезным, даже печальным.
- Так что, как видишь, дело не в том, что твой бедный дядя Петрос с
какого-то момента не хотел заниматься математикой. Он просто не мог.

После новогоднего разговора с Сэмми мое отношение к дяде Петросу снова
переменилось. Дикая ярость, владевшая мной с тех пор, как я узнал, что дядя
обманом заставил меня решать проблему Гольдбаха, уступила место более
милосердным чувствам. Теперь добавился еще и элемент сострадания: каким для
него было ужасом после столь блестящего начала вдруг ощутить, как его
великий дар, единственная сила, единственная радость в жизни, покидает его.
Бедный дядя Петрос!
Чем больше я об этом думал, тем больше раздражения вызывал у меня этот
неназванный "уважаемый профессор", смеющий произносить такие
безапелляционные суждения о человеке, которого он никогда не видел, и при
полном отсутствии данных. И Сэмми тоже хорош! Как это он вот так легко
обозвал моего дядю "обманщиком"?
В конце концов я решил, что дяде Петросу надо дать шанс оправдаться и
опровергнуть как поверхностные суждения своих братьев ("жалкий неудачник" и
пр.), так и уничижительный анализ "уважаемого профессора" и этого нахального
гения Сэмми. Пришла пора дать слово обвиняемому. Нет смысла говорить, что
наиболее подходящим слушателем для его защитительной речи я счел себя. Я его
жертва и родственник. И вообще он у меня в долгу.
Телеграмму с извинением я разорвал на клочки, но содержание ее не
забыл. Дядя отсылал меня к теореме Курта Геделя о неполноте; каким-то
образом она должна была объяснить его омерзительное поведение по отношению
ко мне. (Я ничего не знал о теореме о неполноте, но название мне не
понравилось. Отрицательная частица в начале слова несла тяжелый смысловой
багаж; какие-то метафорические смыслы скрывались, казалось, в том вакууме,
на который намекала частица "не".)
При первой возможности - это было, когда я выбирал себе курсы на
следующий семестр, - я спросил у Сэмми, тщательно стараясь, чтобы он не
заподозрил связи между моим вопросом и дядей Петросом:
- Ты слыхал что-нибудь про теорему Курта Геделя о неполноте?
Сэмми воздел руки к небесам.
- Ой вей! - воскликнул он. - Он меня спрашивает, слыхал ли я о теореме
Курта Геделя о неполноте!
- Это из какой области? Из топологии? Сэмми уставился на меня как на
привидение.
- Теорема о неполноте? Из математической логики, о невежда!
- Ладно, перестань дурачиться и расскажи мне, о чем там речь.
Сэмми пустился объяснять по главным направлениям великого открытия
Геделя. Начал он с Евклида и с его представления о построении математической
теории, где в основании лежат аксиомы, а над ними с помощью средств строгой