"Мирон Долот. Голодомор " - читать интересную книгу автора

Позже мы узнали, что хата Шевченко стала штабом Первой Сотни.
Прежний штаб сгорел, когда на селе вспыхнуло восстание крестьян.
Шевченко стал невинной жертвой только потому, что его дом, над которым
он так усердно трудился, стал нужен местным властям в замену сгоревшего.
Много позже мы узнали, что семья Шевченко и другие семьи арестованных из
центра села были отправлены на железнодорожную станцию и куда-то увезены
дальше.
Какой-то сельский остряк, у которого еще сохранилось чувство юмора,
прозвал нового представителя партии "гробовщиком". Имя прижилось, и вскоре
товарищ Тысячник среди нас стал известен как
"товарищ Гробовщик" Лившиц. Конечно, никто не осмеливался так называть
его в открытую. Но более подходящее прозвище трудно было придумать: наше
село под его начальством сплошь состояло из голодающих людей, кто-то уже
умер, другие стояли одной ногой в могиле. Дыхание смерти чувствовал каждый
прибывающий в наше село. И, тем не менее, Тысячник и множество других
посланцев партии и правительства продолжали неустанно искать утаенное зерно,
переходя от хаты к хате, как будто они не видели своими собственными
глазами, что люди теряют последние силы от голода. В большинстве случаев,
вместо хлеба они обнаруживали тела умерших от истощения крестьян. Но даже
после таких ужасных находок они не прекращали своих обысков.
Нам было неясно, чего добивались партийные работники. Ведь
коллективизация завершилась, и это уже не являлась повесткой дня.
Что же тогда они выискивают у нас на селе? Может быть, государству надо
представить убедительные доказательства того, что мы действительно все
вымерли? Как это не покажется невероятным, но именно такое утверждение
является самым лучшим ответом на поставленный вопрос.
Однажды в июне в воскресный день нас позвали на собрание нашей
Сотни. Собрание проводилось в хате Шевченко. Мы с мамой пришли, когда
собрание уже началось. Войдя, я сразу заметил перемены: перегородки,
разделявшие комнаты и кухоньку, были снесены. Сейчас это была одна большая
комната, в которой возвышались стол для президиума и трибуна. На трибуне
товарищ Тысячник уже произносил речь. На стенах висели портреты партийных
вождей, а с потолка свешивался огромный плакат с лозунгом "Битва за урожай -
битва за
Социализм!". Другой лозунг красовался на стене справа "Смерть
кулакам!".
Я осмотрел собравшихся. Их было немного: помещение оказалось
заполненным только наполовину. Собралось человек тридцать, все имели жалкий
вид: некоторые были настолько истощены, что представляли собой передвигающие
скелеты; другие, наоборот, распухли от голода.
Все пребывали в молчании, подавленные и безразличные.
Товарищ Тысячник говорил о совместном постановлении Совета
Народных Комиссаров и Центрального Комитета Коммунистической партии,
касающегося хлебозаготовок урожая 1932 года. Главным пунктом его речи
являлась превосходство коллективного хозяйства над индивидуальным.
Основываясь на эту победу, настаивал он, и, ликвидировав кулацкий элемент на
селе, СССР достиг высокого уровня развития зернового хозяйства, значительно
увеличил посевную площадь и добился небывалой урожайности зерновых. В 1931
году в закрома государства было засыпано в 2.5 раза больше зерна, чем в 1928
году, когда еще преобладали единоличные хозяйства. Товарищ Тысячник снова и