"Николай Домбровский. Американец (НФ сборник "Необъятный двор")" - читать интересную книгу автора

тоска может пробирать столь остро. Помимо его воли воображение стало
набрасывать контуры жизни, в которой все бы его любили и понимали.
Стало еще горше. "Нельзя, - успокаивал он сам себя.- Все это могло
сбыться, но не сбудется". Он сам себе казался жалким и беззащитным среди
чужих домов, чужих деревьев, чужих людей. Казалось, что жизнь окончена.
Мало-помалу его охватила злость. Он решительно защелкнул "дипломат" и
отправился на работу.
Мягко гудел вентилятор, над столами склонились сосредоточенные
служащие, где-то сбоку перемигивались огоньки калькулятора. Он сидел за
своим боковым столом, аккуратный и подтянутый, как всегда. Толстая кипа
бумаг быстро таяла под прикосновениями его натренированных пальцев. На лице
застыло выражение напряженной решимости и дремлющей силы. Изредка
сослуживцы оглядывались на него и отворачивались в недоумении. Он был не
здесь - не в знакомом, надоевшем до боли учреждении. Он только что переплыл
океан Вдали остались зеленые родные берега, такие милые прежде и такие
неприветливые теперь. Там осталось все что было ему дорого, но пути назад
не было. Он проиграл он попросту не был никому нужен здесь, лишний и
никчемный, а в лицо ему бил свежий ветер Атлантики, да звенели, как струны,
натянутые тугие реи. Там, в тумане, в седине громоздилось нечто пустынное и
грозное - для чего он был предназначен. Что-то абстрактное, чтото, скорее,
философское, чем географическое - какая-то неведомая точка - антипод, о
которой только одно можно было сказать "неродина" и прибавить следом все
остальные "не" ко всем другим понятиям. И вот это "не" надвинулось на него
беспредельной громадой, бескрайней ширью и заслонило все прошлое, знакомое
вошло в его жизнь как грозное, суровое испытание. Он разложил бумаги по
порядку и принялся за составление годового отчета Тонкие губы были плотно
сжаты, крепкие кулаки готовы дать отпор. Теперь он двигался с караваном по
бескрайней выжженной степи, где-то между Южным Платтом и границами штатов
Колорадо, Вермонт и Вайоминг. Свежий ветер порывами дергал с его головы
стетсоновскую шляпу. Но он не закрывал глаз сквозь прищуренные,
покрасневшие от бессонницы веки обшаривал горизонт, искал далекие
указательные вехи. Служащие принялись подниматься с мест, начинался
обеденный перерыв. Он не встал из-за стола - хотелось с ходу дописать
оставшиеся несколько страниц отчета.
Его разбитая колымага со скрипом перевалила через Большой Каньон,
пришлось впрячь еще одну пару волов - иначе они бы не поднялись по
противоположному скату. Через несколько миль остановились у небольшого
родника. Здесь он устало принялся разгружать поклажу, выпряг измученных
волов.
По краям обрыва на фоне угасающего заката словно чудовищные обрубки,
растопырились мясистые кактусы - пришельцы с другой планеты. Он распрямил
натруженную спину и отер пот со лба. Из коридора в комнату по двое, по трое
начали собираться служащие, обеденный перерыв закончился. Он вновь наклонил
голову и углубился в составление выводов. Пора было напоить волов. Он взял
ведро и отправился вниз, к огромной искрящейся луже. На тропе возник
странный выродок - на плоской голове гада топорщились два шутовских рожка,
маленькие глазки смотрели холодно и недобро, острая мордочка покачивалась
на тонкой лебединой шее. Пришлось остановиться и передвинуть поближе кольт
на бедре. Просто так, на всякий случай Гад развернулся и уполз в заросли,
сухо позванивая костяной гремучкой.