"Юрий Домбровский. Ретленд-Бэконс-Оутгемптон-Шекспир" - читать интересную книгу автора

Юрий Домбровский.

"Ретленд-Бэконс-Оутгемптон-Шекспир"

OCR: Максим Бычков

О мифе, антимифе и биографической гипотезе
Интерес к биографическому жанру в художественной литературе возник в
нашей критике сравнительно недавно. Впрочем, и самый-то жанр этот
определился не особенно давно. Серия научно-популярных биографий "Жизнь
замечательных людей" существует только сорок с лишним лет, а библиотека
биографических романов "Пламенные революционеры", хотя и насчитывает около
сотни довольно-таки толстых томов, выходит совсем недавно.
И вот что мне пришло на память: когда-то, очень-очень давно, был у нас
на Литературных курсах вечер Ю. Тынянова, обсуждали, спорили, спрашивали. На
чьи-то дотошные вопросы о ремесле и искусстве исторического романиста он
ответил, что всех этих писателей можно, грубо говоря, разделить на две
категории: одни штудируют по документам канву жизни такого-то и такого-то
исторического лица, другие же выискивают прочерки в его биографии и
заполняют их чем хотят.
- Так вот, - сказал Тынянов, - я не принадлежу ни к той, ни к другой
категории.
- Но ведь документы существуют, и с ними надо считаться, - сказали ему.
- Документы - дело хитрое, - ответил он, - их тоже надо уметь
спрашивать. У каждого документа свой голос.
Разумеется, пересказывая этот разговор через полвека, я могу передать
только самую суть высказывания Тынянова. Однако лет десять спустя я набрел в
сборнике "Как мы пишем" на такую его мысль:
- Я начинаю там, где кончается документ,
Это было очень важное для меня высказывание; я понял: документ - это
то, с чего следует начинать рассказ, но в самое повествование он может и не
входить. Подлинное творчество лежит уже за ним. И как актер не в силах
играть текст, если ему не ясен подтекст, так и документ ничего не откроет
писателю или историку, пока не будет понято, что кроется за его строками и
отражением игры каких сил он является. Зато изобразительная сила у правильно
прочитанного и истолкованного документа - будь это полицейский рапорт,
любовное письмо или портрет огромная. Его подлинность, синхронность, его
форма (ведь это - дошедший до нас осколок времени), четкость, неподкупность
и независимость, то есть свобода от всех последующих напластований и
истолкований, придают ему ту единственную достоверность, которой настоящий
художник пренебречь не вправе. Только надо видеть, что лежит за ним.
И тут мне вспомнилась совсем другая история.
В первые послевоенные годы мне довелось в Алма-Ате познакомиться с
замечательным ленинградским художником И. Иткиндом. Жил он тогда бедно,
нигде не служил, время было напряженное, трудное, и очень мало кто
интересовался странными скульптурами старого художника. Я тогда работал в
республиканском Театре драмы, и вот мне и худруку театра Я. С. Штейну пришла
благая мысль достать Иткинду государственный заказ: пусть он вылепит бюст
Шекспира, а иллюстративные материалы для этого добуду я.
Когда Иткинд пришел ко мне, я разложил их перед ним. Всего набралось