"Юрий Домбровский. Царевна-лебедь" - читать интересную книгу автора

это... - И зачерпнула полную пригоршню вишни.
Так мы просидели с ней до вечера, и тут я услышал от нее то, что часто
повторял себе потом.
- Нехорошие мы! Ух, какие мы иногда нехорошие! - говорила она тихо и
гневно. - Вы и понятия не имеете, какими мы можем быть. То, что вы увидели
это так, мелкая пакость, мне даже за нее не особенно стыдно, а все-таки без
нас не обойдешься. И не потому, что... Нет, совсем не потому... - Она
замолчала и долго сидела молча, так долго, что я не переждал ее молчания,
спросил:
- А почему же?
Она еще немного помолчала, почистила вишни.
- Да вот, думаю, как вам объяснить. Все настоящие отношения строятся в
мире через женщин. Они крепки только тогда, когда где-то спаяны женской
кровью. Но тогда это уже навеки. Такие отношения никогда не распадутся, а
будут все расти и расти, охватывать все больше и больше людей. Вы этого еще
не понимаете, конечно...
- Понимаю, - сказал я. - Очень понимаю. Она тихо засмеялась.
- Да нет, со слов этого не поймешь, это так даром не дается. Это надо
пережить, - и она опять замолчала. - Понимаете, - сказала она медленно,
раздумывая на каждом слове. - Всякое в жизни бывает, и с вами будет всякое,
так вот может случиться так, что вы ослепнете и оглохнете, потеряете руки и
ноги и даже хуже, все отвернутся и откажутся от вас, но одна женщина около
вас обязательно останется.
- Какая? - спросил я, потому что мне в ее словах почудился какой-то
намек.
- Это неважно какая - сестра ли, мать ли, жена ли, просто друг, - это
ведь все равно - одна такая женщина около вас всегда останется! Конечно, все
это надо пережить и перестрадать. И вот тогда через много лет... - и вдруг
прервала себя и окончила совсем не так, как начала: - Через много лет у меня
дочка будет уже взрослой, и, когда мне придется говорить с ней, как сейчас с
вами, смогу ли я сказать ей то, что сегодня говорю незнакомому мальчику? Со
мной вот так никто не говорил.
Я молчал, а она вдруг развела руками:
- Не знаю! В том-то и дело, что не знаю. Таких вещей никто никогда не
знает.

Целый день хлестал ливень, и мы сидели дома, а в полдень следующего я,
хмурый и сумной, с каким-то большим разбродом в душе вылез и пошел на пруд.
И как-то само собой очутился у гориновской дачи. И только что подошел к
калитке, как сразу понял - там что-то случилось. Дом стоял черный и пустой.
Окна были заложены, двери плотно закрыты. На досках балкона расползалась
большая лужа. Одинокий слоник, самый большой из всех девяти, стоял на столе.
Я перемахнул через забор, взбежал по ступенькам и взял его в руки. Он был
мокрый и холодный. Я его рассматривал и думал: "Уехали! Уехала, уехала!
Когда? Почему?"
Потом сунул слоника за пазуху и спрыгнул на землю. И тут увидел Нелю.
Она стояла в своем саду и через изгородь смотрела на меня.
- Уехали, - сказала она. - А Катерина Ивановна, та даже из города не
вернулась. А сегодня и старуха уехала.
- Так, может, они не совсем, - предположил я.