"Юрий Домбровский. Царевна-лебедь" - читать интересную книгу автора

весь день, от зари до зари, проводили у пруда. Не в купальне, нет! Она
всецело принадлежала взрослым, они выстроили ее для своих, не особенно
понятных нам надобностей - а прямо под ветлами, на гребне обрыва или в
большой глинистой пещере, в крайнем случае на мостках. Мостки эти стояли на
хорошем ровном месте, с них отлично было нырять и показывать, где тебе с
головой, а где с ручками. А затем мы были еще и учеными людьми и собирали
коллекции ловили бабочек, стрекоз и огромных жуков-водолюбов. У меня же было
совершенно особенное, ответственное задание. Однажды мой дядя Александр
Алексеевич, узнав, чем мы занимаемся, вдруг удовлетворенно сказал:
- Ага, значит, ты мне понадобишься! - И привез из города банку
формалина с притертой пробкой.
- Вот чем эту дрянь таскать, - сказал он, - принеси мне гадюку! Я
обомлел:
- Какую гадюку? Зачем? Она же ядовитая?
- Дурак, - улыбнулся он, - ядовитая змея - это красиво! Я поставлю ее
себе на стол. Сделаю группу: гадюка заглатывает лягушку, понимаешь?
Принесешь - получишь рубль.
Рубль - деньги, конечно, немалые, но заработать их мне так и не
пришлось - змей в наших местах не то не было совсем, не то было так мало,
что они никогда не попадались нам на глаза, и, сколько мы с Верблюдом ни
шарили по пещерам (мы все почему-то были убеждены, что змеи живут в пещерах,
- смотаются так клубком, лежат и шипят), так ничего и не принесли. Тут надо
оговориться: поймать гадюку - это было не только поручение, почетное для
настоящего мужчины, но и строго доверительное, так внушил мне дядя. И
понятно почему: если бы бабушка узнала, какое мне дал задание дядя, шум был
бы на все Дубки. Я добросовестно держал все в великой тайне, но тут меня
подвел Верблюд. Верблюдом его звали за меланхоличность, широкую кость и
неуклюжесть. Он всегда путался в своих руках - непомерно длинных и угластых
- и не знал, куда их девать. Свою нелепость он сознавал сам и, наверное,
поэтому каждое новое знакомство начинал с предложения: "Давай соткнемся любя
до первой крови". А когда дрался, то крутил кулаками перед носом и сам не
бил и другому не давал ударить. Так вот этот Верблюд взялся мне помогать,
потому что тоже хотел стать ученым, - и про трепался, чем мы занимаемся по
вечерам, Борису Козлу. А Козел был дух, заводила, первый насмешник, и он мне
устроил такой номер, что после надо мной грохотал весь пруд: прибежал к
старшей из сестер - Нелли, с которой мы дружили, так что она была отчасти в
курсе всех наших дел и знала, что мы для чего-то ловим змею, влетел, гад,
как оглашенный и страшным сипом прохрипел:
- На пруду Ученого змея ужалила! Лежит, а кро-виш-ши, кровиш-ши!
Неля, красивая высокая армянка с двумя иссиня-черными косами и
тончайшим золотым загаром на удлиненном византийском лице, побледнела, но не
растерялась, подбежала к домашней аптечке, выхватила оттуда бинт, пузырь с
йодом, склянку со спиртом и, не ожидая Козла, бросилась на озеро. А на озере
уж никого не было, потому что вечерело, собирался дождь и только ветер гулял
и гудел в пустой купальне. На мостках сердитая старуха Горинова полоскала
какую-то голубую тряпку. Увидев Нелю, она сказала:
- Что, лунатик на тебя, что ли, нашел? Бежишь как лошадь! А мостки-то
гнилые, я и то чуть не провалилась.
- Тут мальчик где-то, - сказала Неля. - У него с ногой что-то.
- Нет твоих мальчиков. Все в кино повалили, - ответила старуха. - Вот