"Юрий Домбровский. Царевна-лебедь" - читать интересную книгу автора

- Сядьте! - приказала она. Он что-то прорычал.
- Ну?!
Он подошел и сел. Она высоко подняла руку, рукав упал, и я увидал ямку,
полную голубизны и золота.
- Зло-ой! - сказала она, кладя ему руку на голову. - Ух, какой зло-ой!
Как моя Альма! И волосы-то, - она стала перебирать их и пощипывать, -
жесткие, цыганские!
Тут он вдруг вскочил.
- Но ведь это же глупо! - закричал он. - Я же вас люблю, а вы...
- Тише, тише, - сказала она, улыбаясь. - Ну?! Ну же! Я опять могу
испугаться. Вы слышите меня, Александр Алексеевич?
Он только мотал головой и скрежетал. Она вдруг быстро вскочила, подошла
к туфлям, вытряхнула и стала надевать. Он сразу же осекся.
- Катя, - сказал он пересохшим голосом. Она надела вторую туфлю и
подняла зонтик и сумочку.
- Ухожу, - объявила она.
Он взял ее за руку.
- Ну, я больше не буду! - сказал он потерянно. Она ничего не ответила и
пошла. Он побежал и схватил ее за руку.
- Пустите! - приказала она.
Он что-то быстро бормотал.
- Да ну пустите же! - приказала она и так по-бабьи грубо, что мне даже
стало не по себе.
Он вдруг рухнул на колени и обхватил ее у пояса и что-то молитвенно
забормотал. Она молчала. Он схватил ее за руку и припал к ней. Наконец она
наклонилась и подняла его.
- Ох, Александр, Александр, - сказала она мягко и устало. - Я уж так
этим по горло сыта, так сыта... Ну пойдемте сядем.
Она пошла, он молча и пристыженно следовал за ней. Она снова села на
плащ, и дядя встал на колени, снял с нее туфли и аккуратно сложил.
- Ну, - сказала она. - Продолжаю слушать, - и неожиданно перебила себя:
- За все надо платить, Александр Алексеевич, а за... - Она что-то замедлила:
- За такие отношения особенно. Вы уговор-то помните?
- Да, но...
- Ну вот и все, - упрямо сказала она. - Когда я захочу, так ведь? А за
ваши... - она опять поискала слово, - штучки я буду опять брать Альму. Вот
вам! Дайте-ка сумочку!
Он подал. Она достала круглое зеркало и протянула ему.
- Посмотрите, на кого вы похожи! Хорош? Ну то-то! Итак, через два года
вы снова попадаете к этой женщине и остаетесь у нее. На этом мы
остановились? Слушаю дальше.
Я повернулся и, лежа на брюхе, пополз назад. Зачем мне было слышать об
этой женщине? Мне и так все было ясно!

Три дня я бегал от всех и отсиживался в гадючьей пещере. И ничего мне
так не хотелось в то время, как чтобы я наступил на настоящую гадюку и она
меня обязательно ужалила. Я знал наизусть и "Песнь о вещем Олеге", и про
смерть Клеопатры, и мне нужно было что-то такое же громкое и смертоносное,
мирящее меня со всем миром. А прежде всего с ней. И пусть бы меня ужалила
тут эта черная, гробовая змея пушкинская. Я бы, верно, упал, меня бы