"Юрий Домбровский. Записки мелкого хулигана" - читать интересную книгу автора

сердце на руке или голая баба у причинного места "Человека".
Наконец уже утро. Вот сидим на нарах и обсуждаем все это. Нас трое:
один - студент, другой - инженер и третий - я. Нас объединило то, что мы все
считаем себя попавшими зазря (оно и вправду так, в камере только два
человека признали себя виновными). Сначала над нами попросту "грохотали":
нашли о чем рассуждать - о правде! ("А ты ее видел когда-нибудь? Ну, какая
она? Расскажи"), о законе ("Закон стоит 27 коп. и заперт у судьи в шкафу").
Тут я вспоминаю опять 49-й год ("Вот где твоя конституция, - сказал мне
следователь Харкин и подергал ящик стола - он был заперт. - Видишь? Иной для
тебя нет). Так вот, сначала смеялись, шикали, даже покрикивали совершенно
по-лагерному (и здесь есть "люди"): "А ну, кончай баланду". А потом все-таки
прислушались, кое-кто из молодых стал вздыхать: "Конечно, батя, вы вон там
сколько просидели, вы все обдумали. Вы если и неправду нам скажете, то разве
мы поймем". А под конец стали кое с чем и соглашаться.
- Да ведь это хулиганье - самое-самое зло, - сказал мне один парень лет
тридцати. - Вот у меня шурина ночью шилом ткнули в поясницу, так какой
теперь из него мужик? Лежит без ног. И жена ему ни при чем.
- А сидишь ты, - засмеялся кто-то. И он с горечью ответил:
- Так мне и поделом, дураку, знаю я, кто это сделал, знаю, а вот не
пошел, побоялся. Таких не больно трогают. Возьмут и выпустят. А он каждый
день мимо меня проходит и усмехается.
Что ему ответил, я не помню, потому что припадок накрыл меня внезапно.
Я вдруг почувствовал, что доски плывут, потом, что сердце у меня раздалось,
поднялось и вот-вот выпрыгнет через горло. Я закричал и будто подавился
криком.
Сколько времени прошло - опять-таки не знаю, но очнулся я снова от
крика, но уже не от своего. Орал молодой парень, студент, тот самый, с
которым мы только что толковали. Он стоял на нарах и потрясал кулаками.
- Тут автомат, автомат нужен! - кричал он. - Больше ничем тут не
сделаешь! Что с ними толковать попусту?
Я открыл глаза и приподнялся. Мне дали руку, и я сел. Он сразу замолк и
наклонился надо мной.
- Ну что, батя? - спросил он заботливо и тихо.
- Ты не базарь, - сказал я. - Тоже автоматчик мне нашелся. Тут есть
какая-нибудь сестра?
- Уже позвали, - сказал он быстро. - Побежала за каплями. Сейчас, батя,
придет. Вы лягте.
Сестра пришла и капли принесла. Это была обыкновенная валерьянка, и
больше ничего. Я выпил и лег. Очень болели ребра, и я догадался, что это мне
делали искусственное дыхание - один разводил руки, другой ставил коленку на
грудь и давил. Я эту операцию знаю и уважаю. Когда-то она была нашей
единственной скорой помощью, но в моем-то положении она, пожалуй, мне и ни к
чему.
- Вот что, ребята, - сказал я. - Если мне опять станет плохо, вы мне
больше грудь не ломайте, а то вы меня совсем доконаете. Вы сразу зовите
врача.
А сам соображаю - вот если бы мне на полчаса выйти на улицу, хотя бы с
лопатой, может, я и отдышался бы. Но знаю, не возьмут, уж больно я сейчас
дохлый. Коридорный мне утром так и сказал! "Куда нам такого, лежи! Нам и
нужно-то двоих - хлеб раздавать по камерам".