"Юрий Домбровский. Записки мелкого хулигана" - читать интересную книгу автора

Жил он у меня, положим, не три дня, а всего провел одну ночь, но,
кажется, на том свете мне за эту ночь многое простится. В декабре или январе
я подобрал на нижней площадке нашей лестницы мужчину. Он лежал, раскинув
руки, на нем был легкий плащ, и мне показалось, он даже и не дышит. Потом я
понял, что он страшно, патологически пьян. Что оставалось делать? Мороз был
дикий, трескучий. На плечах я его дотащил до третьего этажа. Он не издавал
ни звука. Я положил его на диван. Сам лег на полу. С половины ночи он начал
бредить и просыпаться. Утром пришел в себя. Я несколько раз выносил за ним
таз. Потом поил чаем. Часов в пять он смог пойти домой. Оказалось, что это
один из следственных работников прокуратуры. Была, как говорится, "семейная
драма", он поругался с женой, стукнул дверью и ушел. Взял все деньги,
напился в ресторане. Часов в одиннадцать его выставили. Не подвернись
случайно я, он, конечно, отморозил бы себе легкие (и выпотрошили бы его еще
за милую душу - деньги почему-то все оказались при нем). Но как на меня
накинулись утром, когда узнали, что я кого-то привел с парадного. "Писатель,
а такой дурак", - сказали мне. "Да ведь он бы замерз", - сказал я им. "И
черт с ним, - ответили мне. - Пусть пьет меньше". - "Ну, дорогие женщины, -
ответил я. - Если бы это случилось с вашим мужем, вы бы, конечно, сказали
ему, когда бы он проспался: хорошо, что еще нашелся один умный человек, а то
так бы и издох ты на лестнице". С этим как будто бы и согласились, но, как я
уже говорил, чужая жизнь в нашей квартире и в грош не ценится.
Что писать обо всем остальном? Донос создавала опытная и, сразу видно,
наторелая в таких делах рука. Ни одного конкретного обвинения, все туманные
формулы и многозначительные подмигивающие фразы, но смысл - крик души
старого доносчика. "Да заинтересуйтесь же! Я располагаю. Недоразумений не
будет - сговоримся".
А вообще-то такая бумажка хранится про запас. Для нового дела. Ну хотя
бы как характеристика. Могу поручиться, мой следующий - шестой - следователь
эту бумажку будет ценить на вес золота. И никакие отводы тут не помогут. Она
eсть! Все!
Но неужели прокурор не понял, что такое подшито к делу? Неужели у него
нe возникло желания поговорить со мной, спросить, что все это значит, хотя
бы просто поглядеть, что я за злодей. Ведь не так уж часто в нашей стране
писателя сажают за хулиганство. Неужели для него моя личность была ясна при
одном перебрасывании листов дела, а моя просьба о вызове свидетелей, рассказ
о том, как резали женщину, он счел не заслуживающими внимания? Что-то плохо
представляю я себе таких прокуроров! Неужели с хулиганством можно бороться
таким образом?
Я хотел написать о судье Милютиной, но теперь, подходя к концу моей
докладной, вижу, что это дело особое и говорить о нем надо тоже особо. В
одной строчке я уже сказал, в чем его суть, - это всецело гражданский
процесс. А коротко, дело в том, что судья Милютина присудила меня к выплате
аванса и возмещению убытка за изготовление подстрочника, потому что я как
будто бы не выполнил договор и не представил русский текст того романа,
который был обязан перевести.
А между тем договор я выполнил, роман перевел и сдал в издательство.
Вот расписки у секретаря отдела только не взял. Но ведь никто из писателей
никогда таких расписок не берет. Я представил все доказательства этого -
вплоть до заявления автора (того самого Шашкина, о котором я уже упомянул).
Сдача рукописи происходила при нем. Я требовал выписки из книги учета