"Юрий Осипович Домбровский. Леди Макбет" - читать интересную книгу автора

достал портсигар, раскрыл, выбрал папироску и начал мять. Я взглянул на
него: он был утомлен, даже, пожалуй, помят, пробор его сбился, и от
влажных волос пахло уже не карамельками, а сыростью, смородиной, дождем,
но весь он помолодел, подтянулся и похорошел.
- Ну, - спросил он блаженно, - все благополучно?
Я ответил, что да, все.
- Хорошо! Курить будешь? Папиросы "Ира". "Ира, Ява, зек, облава". Кури!
Мы отошли к окну и закурили. Я спросил - не замерз ли он? Ведь сыро,
роса.
- Замерз! - он засмеялся и хлопнул меня по плечу - разве кто в этом
деле мерзнет! А ну-ка сунь мне руку за пазуху! Чувствуешь, как из-под
куфайки пышет?
Печка! А ты - замерз! Ах, чудило-мученик! - он ласково и внимательно
смотрел на меня, - и все сидишь, читаешь, хоть бы вышел, прошелся по росе!
Чувствуешь, какая на земле благодать?
Он настежь распахнул окно. Запахло сырой землей и крапивойТСирень еще
не цвела - она стояла тихая и задумчивая, и молодая, вся в наплывах золота
и черни, а под ней в глухой крап иве у же гудел и шмели. И вдруг все
померкло. Кто-то встал между нами и садом, и голос кастелянши сказал:
- Встали? Ну с добрым утром, коли так. Иван, пойди-ка сюда!
Я отошел, и они о чем-то заговорили.
В парикмахерской около зеркала стояла Маша и причесывалась. Она
взглянула на меня светлым и пустым взглядом, не осознала, что это я, и
снова повернулась к зеркалу.
Я стоял и смотрел.
Она вдруг тряхнула головой и волосы у нее посыпались на плечи, а она
засияла еще больше, закусила губу и рванула их гребенкой.
"Как их обоих подняла любовь!" - подумал я и пошел в сад.
Я думал со старой ведьмой покончено, но не тут-то было. После обеда
Маша вошла в приемный покой и тихо сказала Копневу:
- Ну, как хочешь, Ваня, а я так больше не могу. Либо так, либо этак.
Копнев положил круглое зеркальце с лебедем и красавицей на обороте, в
которое он рассматривал свои потрясающие зубы (это было его любимое
занятие) и спросил:
- А что такое?
Маша сидела и молчала, но по лицу ее уже текли слезы.
- Как же так? Пришла к ней за простыней. Так она меня и так и сяк! И ты
- воровка! Когда я что у тебя украла? И по лицу два раза задела, за что
это? Я ведь не виновата, если ты...
- По лицу? - переспросил Копнев, и скулы у него заходили.
- Как хочешь, Ваня, - повторила ванщица, - а я так не могу.
Копнев спрятал зеркальце в карман. Встал.
- Хорошо, - сказал он спокойно. - Раз так, так-так!
Сегодня больных, видно, не будет. Посиди тут один. Не хотели вы, Марья
Григорьевна, по-хорошему, ладно, будем говорить по-плохому! Ты сиди тут, а
я сейчас...
Вернулся он ночью, когда я уже стал засыпать. Подошел он ко мне, сел на
край лавки и сказал горько и насмешливо:
- Вот мы, мужики, а?
- А что? - спросил я.