"Юрий Осипович Домбровский. Леди Макбет" - читать интересную книгу автора

встала и выплеснула ему мензурку под халат. - Слышишь, не подходи, а то я
сейчас...
И уж из коридора крикнула:
- И с этого часа все наши с Тобой разговоры пустые!
Она ушла, а он поглядел на меня и горестно сказал:
- Вот ведь какие мы мужики, а? И за чего? За рюмку водки! Это же уму
непостижимо! - и налил себе и мне по полной. - А ну, давай!
Но когда я проснулся среди ночи, они уже помирились, ворковали и
стонали, как голуби. Помню, проходя мимо ванной, я еще подумал: "Ну, от
Машки что-нибудь добиться, это раз плюнуть!" А когда я минут через
двадцать шел обратно, они уже сговаривались снова.
- Но поклянись мне святой иконой, Ваня, что ты никогда, никогда
больше... - стонала Маша.
- Машенька, - отвечал Копнев, - ты же знаещь, я человек глубоко
неверующий.
Ложась спать, я взглянул на часы. Было половина первого, а в три меня
разбудили. Я вскочил. Горел весь верхний свет. Возле меня стояла старуха -
дежурная сестра приемного покоя - и маленький татарин.
- Где ваш старший? - испуганно спросила старуха.
Я быстро поглядел на соседние лавки - на них лежала постель, его не
было.
- Одевайтесь и берите носилки! - приказала она. - Быстро!
Только что она вышла, я бросился в коридор к ванной.
- Нет его там, - спокойно и досадливо сказал парикмахер. - Он только
что мимо меня прошел, я спрашиваю: "Ты куда?" А он мне: "Не ложись. Сейчас
принесу, пить будем". Да, пожалуй, выпьешь, подвела ведьма точку свою!
Вошел дежурный врач, завязывая халат на рукавах.
- Готовы? Ой, скорее копайтесь! Там же нашего товарища убили.
- Как? - крикнул я.
Он ничего не ответил и вышел. Мы - я и парикмахер - с носилками пошли
за ним. Ох, как помню я эту ночь и следующее за ней утро!
Светало. Звезды еле мерцали на бледном небе. Все предметы выглядели
четко, резко, жестко, как вылитые из железа. На дворе нас уже ждал конвой.
Четыре рядовых и начальник. Когда мы с носилками сошли с крыльца,
высокого, как эшафот, они молча двинулись вперед.
Почему-то из всего этого памятного утра мне особенно запомнились серые
штыки, поднятые к такому же серому недоброму небу.
В холодке рассвета мы прошли двор, вошли через арку в сад, и тут возле
здания с амбразурами и решетками увидели двух человек. Один лежал животом
на окровавленной траве, другой стоял поодаль под деревянным грибом. Он
держал винтовку наизготовку и дико, но спокойно смотрел на нас. Между нами
громоздилось что-то покрытое брезентом. Это и был спирт. Мы поставили
носилки на землю.
Раненый (или убитый) лежал во весь рост, вытянув ноги в солдатских
сапогах со стертыми подковами.
- Берите, - приказал доктор и, наклонившись вперед, тронул за пульс. Я
взялся за ноги, парикмахер за плечи, и тут раненый развернулся, и я
увидел, что это точно Копнев.
Лицо его с закрытыми глазами не изменилось, только смерть или боль
выгладила его, стряхнула всю шелуху и мелочь, и оно стало спокойным,