"Алексей Домнин. Матушка-Русь" - читать интересную книгу автора

сердцах и воткнул в землю. Синим пламенем полыхнула сталь в отсветах печи.
Рукоять меча змеистым бронзовым узором увита, серебром и чернью окована.
Залюбопытствовал гусляр:
- Затейливо.
Самошка оживился. Завздыхал.
- А вот восточному булату - не соперник. Их сабли легкую кисею на лету
секут и железо рубят. Говорят, что те мастера все без языка - потому и
секрет их проведать никто не может.
- О том не знаю, - отозвался гость. И прибавил в раздумье, пошевелив
сердито бровью: - Не по нашим обычаям их мастерство. Сказывают: от того
крепок булат, что людскою кровью пропитан.
- Неужто?
- Хвастал в Киеве торговый восточный гость про тайну тамошних мастеров.
Будто бы нужно калить меч, пока он не вспыхнет, как солнце в пустыне, а
потом вонзить его в тело живого раба. И будет меч цвета царского пурпура...
- Вот душегубы! - Самошка даже привскочил. - Истинно, нехристи. Живую
душу - мечом раскаленным!
Ушел гусар, заронив беспокойство в сердце кузнеца. Как ни ругался он, о
тайне булата думать не переставал. Увидел, проходя по торжищу, бычка
годовалого и подумал: "Зачем нехристям человечья душа? Взяли бы животину -
еще куда ни шло"... И решил вдруг Самошка сам испробовать восточный секрет.
У кузни его с утра торчали любопытные: кто привел коня перековать, кто
санный полоз наладить, кто и просто так.
И все на бычка косятся: телок как телок - сено пощипывает, пьет водицу.
Только подойти к нему боязно - вдруг огнем полыхнет.
Кричит Самошка на них, гонит из кузни, даже дверь стал запирать на
засов. Да разве от чужого глаза укроешься?
Может быть, не кончилось бы для Самошки добром это любопытство, но
всполошила, встревожила Рыльск другая весть. Все больше и упорней стали
поговаривать о походе на половцев.
Судили по-разному, не поймешь: то ли половцы напали на ближние земли,
то ли наоборот.
Как бы ни было, а новость весь город всколыхнула, заставила забыть о
Самошке. Не до него.
А кузнец, заперев кузню, не пропускал ни одного молебна в храме.
Расчесанный, одетый будто к празднику, был тих и смирен.
Постились и сыны его.
- Без торжественности в душе не свершишь великого, - негромко поучал их
Самошка.
Как-то под утро, когда таяли звезды от дыхания теплой весенней зари,
кузнец разбудил своих сынов:
- Пора.
Больше ни слова не было сказано.
Не выходили из кузни до вечера.
Дважды жена Самошки приносила обед, но никто не притрагивался к еде.
Промокшие от пота, горячие и грязные от работы и жара, налегают сыны на
меха - ух! ух! ух! Гудит в печи, и такой ослепительный белый свет пышет из
жерла, что кажется: вот-вот там начнут плавиться камни. Горит невидимым
пламенем раскаленная кривая сабля.
И вдруг словно бросили в печь солнца кусок - так вспыхнуло кривое