"Стивен Дональдсон. Первое дерево ("Томас Кавинант" #5)" - читать интересную книгу автора

хватило с лихвой. У одной из стен висел большой гамак; значительную часть
каюты занимали стол и два массивных стула. Сиденья стульев доходили Линден
до пояса, а для того чтобы забраться в гамак, ей пришлось бы залезать на
стол. Но пока что все эти маленькие неудобства ее не беспокоили. Каюта была
залита ярким солнечным светом, лившимся через открытый иллюминатор, и
обещала уют и уединение. А именно в этом она сейчас нуждалась больше всего.
Но уже через секунду после того, как Кайл по ее просьбе отправился на
поиски еды и воды для купания, она заметила, что сквозь ее радостное
возбуждение снова начинает просачиваться щемящая тоска. С уходом харучая
словно спала некая пелена: рука тьмы, скрывавшаяся где-то в недрах корабля,
заскребла когтистым пальцем прямо по сердцу. От этого прикосновения весь ее
восторг, ощущение нового и надежды на будущее стали расползаться и оседать,
как песочный замок, подмытый прибоем. Старая, уже подзабытая мрачная боль
вновь засвербила у нее в груди.
Боль, причиненная родителями и Гиббоном.
Да и что, в конце концов, для нее изменилось? Имеет ли она хоть
какое-нибудь право или причину находиться здесь? Она-то осталась прежней -
женщиной, влекомой к смерти больше, чем к жизни. И как измениться, она не
знала. На-Морэм ясно доказал ей, чего стоят все ее надежды. Он говорил: "Ты
избрана для особого осквернения. Ты будешь главенствовать в Стране, как
главенствует железо, превращая землю в руины. Тебе доступно то, что не
замечает никто другой. Ты открыта для Зла..." Линден никогда не освободится
от его выжигающей сердце жестокости, от леденящей боли, которыми он
испакостил ее плоть, от пути, на который она встала. Мрак, терзавший ее всю
жизнь, снова напомнил о себе; он разрастался, поднимаясь с самого киля
"Звездной Геммы", будто в здоровом организме корабля открылась страшная
язва, незаметно разъедающая и судно, и его экипаж.
Эта черная тоска терзала ее большую часть жизни. Причина крылась в ее
родителях: отце и матери. И сейчас тоска снова была с ней. Она была внутри и
снаружи; Линден вдыхала ее полной грудью, словно весь воздух был пропитан
мраком. Клещи рока, в котором Линден боялась признаться самой себе, уже
начали сжиматься, и ей казалось, что она снова в узилище Ревелстоуна, а не в
залитой ярким солнцем каюте корабля Великанов.
Несколько неимоверно длинных секунд она боролась со сгущающимся в
сознании мраком, пытаясь понять, откуда это взялось на борту корабля и
поймало ее в ловушку. Но прошлое вставало непреодолимой стеной и не давало
ей разглядеть настоящее.
Не дождавшись возвращения Кайла, Линден опрометью бросилась из каюты на
открытый воздух. Карабкаясь по лестнице, дрожащими руками цепляясь за стены,
она сглатывала застрявший комком в горле омерзительный страх, словно Гиббон
снова коснулся ее.
Но понемногу мрак стал отступать. Она не могла объяснить этого, но явно
ощущала, словно отдалилась на некоторое расстояние от его источника. И,
стремясь увеличить это расстояние как можно больше, Линден ринулась к
ближайшему трапу, ведущему к штурвалу.
Тут же рядом возник Кир, чтобы охранять ее в отсутствие Кайла. Она с
трудом удержалась от того, чтобы опереться на него и найти в его спокойной
стабильности поддержку в смятении чувств, овладевшем ею. Но, заставив себя
отказаться от этого, она сама, без помощи, словно не замечая Кира, стала
подниматься наверх.