"Стивен Дональдсон. Обладатель белого золота ("Томас Кавинант" #6)" - читать интересную книгу автора

Презирающего.
Хуже того, он сам лишил себя единственной надежды на избавление.
Движимый любовью и страхом за Линден, он позволил ей вернуться к нему,
бросив его пораженное недугом тело в той, иной жизни. Оставив разлагаться,
умирать, хотя Линден, конечно же, подобного намерения не имела.
"Возможность нести свою ношу есть дарованная тебе милость", - говорил
ему Бринн. Но Ковенант в это не верил.
Он лежал в темноте без движения, но не спал. Сон не шел, хотя Ковенант
был бы рад любой возможности забыться. Он таращился в каменный потолок
каюты. Таращился безо всякой цели, ему казалось, что он сам был высечен из
мертвого камня и являл собой сосуд, полный безрассудства и пустых мечтаний.
Мечтаний, в который раз завлекших его в западню и обрекших на поражение.
Окажись старая одежда под рукой, гнев и злость на себя, возможно,
выгнали бы Ковенанта на палубу и заставили присоединиться к скорбящим
товарищам. Но он сам - будто бы для сохранности - оставил свои вещи в каюте
Линден, а заставить себя пойти туда не имел сил. Его любовь к ней была
отравлена эгоизмом, насквозь пропитана фальшью. В отношениях с нею он
допустил ложь лишь единожды, в самом начале, но теперь эта ложь обернулась
против него и стала его проклятием. Он утаил от нее один факт. Утаил,
трусливо надеясь, что правда никогда не будет востребована, а его желание,
его тяга к ней станет, в конце концов, оправданной и допустимой. Но, утаив
истину, он не добился ничего, лишь ввел в заблуждение Линден, а заодно и
Поиск. А в результате - победа Презирающего.
Но нет, на самом деле все обстояло еще хуже. Он действительно нуждался
в ней. Нуждался отчаянно, так сильно, что эта нужда вдребезги разбила его
защитную скорлупу. Но столь же остро Ковенант ощущал и иную необходимость,
иной долг. Ему надлежало стать избавителем мироздания. Он, смертный, должен
был противопоставить кровопролитию и боли - всему Злу, источаемому Лордом
Фоулом, - свой достойный ответ. Но будучи обречен на эту борьбу, он
настолько замкнулся, пестуя свое одиночество и недуг, что стал едва ли не
оборотной стороной того же самого Зла.
И вот он разбит. У него не осталось ничего, на что можно было
надеяться. Ничего, к чему стоило бы стремиться. А ведь многое можно было
понять и раньше. Тот старик на Небесной Ферме разговаривал не с ним, а с
Линден. Элохимы, видевшие в нем, Ковенанте, угрозу для мироздания,
приветствовали Линден как Солнцемудрую. Да и Елена, умершая Елена, ясно дала
понять в Анделейне, что исцеление Страны должно стать делом рук Линден.
Линден, а не его. Услышанного было более чем достаточно, но он не захотел
понять очевидное. Не захотел, ибо более всего нуждался в осознании
собственной значимости. Но, тем не менее, даже сейчас, когда бесценные дары,
бережно сложенные у его порога, рассыпались в прах, он не намеревался
отказываться от кольца, ибо не хотел уступать, ни Линден, ни Финдейлу того,
что составляло основной смысл его жизни. Раз уж он не в силах добиться
победы, то должен хотя бы нести бремя своей вины. Потерпев неудачу во всем,
он еще мог отказаться от пощады.
Так он и лежал, покачиваясь на подвесной койке во чреве Каменного
корабля. Сознание своего провала сковывало его, как стальные цепи, и он даже
не пытался пошевелиться. А когда свет выплывшей из мрака луны наполнил глаза
Ковенанта, он вспомнил Анделейн и предостережение, услышанное от умершего
Морэма, бывшего Высокого Лорда: "Помни, он не зря назвал тебя своим врагом.