"Джон Донн. Обращения к Господу в час нужды и бедствий ("Вестник Европы" 2002, No 4)" - читать интересную книгу автора

движении, ибо они неизменно движутся одним и тем же путем. Земля не более
постоянна оттого, что она неизменно покоится, ибо она непрерывно меняется,
ее континенты, острова тают, меняя свои очертанияi. Так же и человек,
благороднейшее из творений земных, тает, как изваяние, будто сотворен не из
глины, но из снега. Видим мы - алчность желаний подтачивает его, он тает,
снедаемый завистью; он не может устоять перед красотой, что дана в обладание
другому; он плавится в огне лихорадки, но не так, как снег на солнце, а так,
словно он - кипящий свинец, железо или желтая медьii, брошенные в плавильную
печь: болезнь не только плавит его, но кальцинирует, сводя тело до атомов,
до пепла, когда остаток - не жидкость, а лишь черная окалинаiii. И как же
быстро происходит сие! Быстрее, чем ты получишь ответ, быстрее, чем ты
сформулируешь сам вопрос; Земля - центр притяжения моего тела, Небо - центр
притяжения души; места эти предназначены им от природы; но разве равны душа
и тело в своих стремлениях: тело мое падает без принуждения, душа же не
восходит без понуждения: восхождение - шаг и мера души моей, но низвержение
- мера тела моего: Ангелы, чей дом - Небо, Ангелы, наделенные крыльями, - и
те имеют лестницу, дабы восходить на Небо по ступеням (ср.: Быт. 28, 12).
Солнце, покрывающее за минуту сотни миль, и звезды Тверди небесной, что
вращаются еще быстрее негоiv, - даже они не движутся столь быстро, как тело
мое стремится к земле. В то самое мгновение, как чувствую я первый приступ
болезни, я сознаю, что побежден; в мгновение ока взор мой затуманивается;
вкус пищи становится пресен и пуст; чувство голода исчезает; колени мои
подгибаются, и вот уж ноги не держат меня; и сон, который есть образ и
подобие смерти, бежит меня, ибо сам Подлинник - Смерть - приближается ко
мне, и вот я умираю для жизни. Сказано в проклятии Адаму: в поте лица твоего
будешь есть хлеб свой (ср.: Рим. 4, 17); для меня проклятие это умножено
стократ: в поте лица добывал я хлеб насущный, утруждаясь на ниве своей, и
вот он - мой хлеб; но я обливаюсь потом, от лица до пят, и не ем хлеба, не
вкушаю ничего, что поддержало бы меня: о злосчастное разделение рода
человеческого, когда у одних нет пищи, а у других - аппетита.

Увещевание II

Давид, говоря к царю Саулу, себя называет псом мертвым (1 Цар. 24, 15),
те же слова произносит и Мемфивосфей, приведенный пред очи Давидовы (2 Цар.
9, 8): но одно дело, когда Давид говорит Саулу, а другое, когда раб -
владыке. И однако даже ничтожнейший из людей в сравнении с лучшим и
величайшим из потомства Адамова не столь ничтожен, как величайший муж
ничтожен перед лицом Господа; ибо разве имеем мы меру, чтобы вымерять
неизмеримое, и постигнем ли бесконечное, неустанно умножая конечное? Что
имеет человек от мира сего - одну лишь могилу, да и могила лишь во временное
владение дана ему, ибо придет час - и уступит ее мужу лучшему или просто
иному места сего насельнику, которому суждено быть погребенну в той же ямеv,
- так что даже не могилу имеет он, а навозную кучу: не больше дано ему
земли, чем носит в своем составе телесном, - и даже этой персти земной он не
владыка. Но будучи и последним из рабов, все равно он подобен Богу, и не
меньше в нем от образа и подобия Божия, чем в том, кто соединил бы в себе
все добродетели царя Давида и всех владык мирских и все силы легендарных
исполинов и унаследовал бы лучшее от всех сынов человеческих, которым
Господь дал в удел этот мир. А потому, сколь бы я ни был ничтожен, - но ведь