"Терри Донован. Долина дикарей ("Конан") " - читать интересную книгу автора

длинными русыми волосами и полными губами цвета вишни. Хлоя - чересчур
худая, с тонким носом, нависающим над губами, и волосами, черными как смоль.
Они умудрялись смеяться надо всем, что видели, а так же и над тем, чего не
могли видеть. Они находили повод для смеха в чем угодно. Это было
удивительно. Гизелла не понимала, откуда у них такое всеобъемлющее чувство
юмора. Она думала, что плохо относится к ним.
- Слишком редко наказывает, а от этого, как известно, большинство рабов
и слуг портятся. Они должны чувствовать хозяина, но редко кто из них, может
почувствовать его по иному, кроме как через телесное наказание.
Тело должно страдать, чтобы душа возвышалась. По крайней мере, тело
черни, ибо чернь не ведает мучений разума. Гизелла приоткрыла занавеску и
осторожно выглянула наружу, ища глазами лица служанок.
Но они заметили ее первыми - и, конечно, засмеялись.
Гизелла смутилась. И едва не позабыла, что собиралась сказать.
- Марисса! - строгим голосом произнесла она, пытаясь вновь собрать
воедино ускользнувшую фразу.
- Да, госпожа! - звонко отозвалась Марисса, подбегая к принцессе и
заглядывая ей в лицо.
- Марисса, мне кажется, ты забыла, кто твоя госпожа. Забыла, кому ты
принадлежишь душой и телом.
- Нет, нет, госпожа Гизелла! - взволнованно и резко воскликнула
Марисса. - Я целиком и полностью принадлежу тебе! Как же я могла это забыть!
- А я думаю, что забыла, - твердо произнесла Гизелла, - С тех самых
пор, как мы покинули храм, это великое священное место, ты даже не
приблизилась ко мне, не узнала, хочу ли я чего-нибудь, удобно ли мне
путешествовать. Ты заботишься только о себе, мелешь попусту языком, сеешь
кругом глупость. А до меня тебе нет никакого дела!
- Госпожа, но я всегда рядом... - слабо возразила Марисса.
Гизелла недобро ухмыльнулась.
- И ты еще споришь со мной? Когда мы приедем в Шадизар, попроси палача,
чтобы он выдал твоему телу двадцать плетей. И не вздумай отлынивать от
урока! Он тебе совершенно необходим.
Марисса изменилась в лице. Словно вечерняя тень упала на него. Глаза
служанки потускнели, а полные губы дрогнули от обиды. Улыбнувшись, Гизелла
удовлетворенно откинулась на подушки. Она надеялась, что теперь у Мариссы
пропадет чувство юмора. По крайней мере, на несколько дней.
Марисса вернулась к Хлое. Они замолчали. Марисса размышляла о
предстоящем уроке, а Хлоя думала, что ее тоже ждет подобная участь, ведь она
вела себя точно так же, как подруга. Обе стали грустные и задумчивые, и
больше волновались не о том, что вокруг, а о своих ягодицах. Напрасно
светило солнце, отражаясь в заснеженных вершинах гор позади них, напрасно
ветер теребил листья на деревьях вдоль дороги, напрасно прыгали по стене
птицы, пытаясь петь. Ничто не могло теперь вызвать звонкий девичий смех, так
приятно ласкающий слух охранников, с трудом напускающих на себя суровый и
свирепый вид, как было положено им по этикету. Сохранять вид охранникам
стало легче, но поступь их сделалась тяжелее, ибо тяжело было у них на
сердце при мысли о том, что ожидает девушек. Но все это скоро перестало быть
хоть сколько-нибудь важным.
Когда из-за стены, идущей вдоль дороги, выскочила жуткая тварь, не
иначе, как порождение самой нижней из преисподней Зандру.