"Анастасия Доронина. Твой билет в любовь " - читать интересную книгу автора

***

- Станция "Планерная". Конечная. Просьба освободить вагоны, -
бесстрастно приказал электрический голос.
Кира вышла сквозь стеклянную будку наверх, вдохнула душный смрад
вечернего города. Домой! Хорошо, что у нее есть хотя бы это - дом.
Еще полгода назад она не могла позволить себе преодолевать расстояние
от метро до типовой панельной пятиэтажки до такой степени неторопливо. Шла
быстро, иногда даже сбивалась на бег. А здесь, у вереницы гаражей-"ракушек",
всегда поднимала голову и высматривала под самой крышей, на пятом этаже
блочной "хрущовки", светящееся оконце. Ужасно, ужасно по целым дням мучиться
вопросом, все ли в порядке: парализованная после инсульта мама не могла даже
поднять трубку телефона, не говоря уже о том, чтобы сказать в нее хотя бы
три-четыре слова.
- Мы сделали все, что могли. Теперь все зависит от вас, - сказал
кардиолог. - Ходить Софья Андреевна, к сожалению, уже не сможет, но надежда
на восстановление некоторых функций сохраняется. Могу пожелать вам только
терпения, терпения и терпения.
Кира кивнула и погладила мамину руку. Когда-то живая и теплая, сейчас
рука безжизненно лежала у нее на коленях.
Слушать, говорить, подавать знаки маму надо было учить заново. Кира
посвящала этому все часы, оставшиеся ей от возвращения с работы до сна, и
оба выходных. Отчаивалась, брала себя в руки и начинала снова. Маленькая
головка с седым облачком волос, послушно глотающая растертую в кашицу
котлету и крохотное тельце в неизменной ночной рубашке с рюшами - все, что
осталось от невысокой бойкой женщины с яростной, исступленной любовью к
Коммунистической партии и дочери - именно в такой последовательности.

***

Активистка-общественница, сохранившая наивную веру в коммунизм, Софья
Андреевна воспитывала Киру без отца и пресекала любые попытки дочери
заговорить на эту тему.
- Этот человек оказался недостойным нас с тобой, - вот все, что она
услышала об отце, которого так никогда и не увидела.
Но один раз, когда девушка уже заканчивала институт, шестидесятилетняя
пьянчужка, соседка Вера, которой всегда и до всего было дело, увязалась
проводить Киру до метро. Когда они стали пересекать соседний двор, Вера,
гримасничая и озираясь, шепотом, больше похожим на кашель, вдруг спросила:
- А чего ж это ты папку-то не навестишь никогда, Кира? Папка-то твой в
соседнем доме у Таньки-парикмахерши комнату снял... Вернулся он, Кирюха...
- Откуда вернулся? - остановилась Кира.
- Откуда... Оттуда! Где вечно пляшут и поют...
- Не понимаю...
- А мать-то не говорила? - фальшиво удивилась соседка. - Ты, Кир, тогда
смотри, не проговорись Софье-то Андреевне, лютая она у тебя на эти
разговоры... Папка твой уж год, как откинулся.
- Как это? - перед Кириным воображением встала глупая картина
отброшенных на дуршлаг макарон. "Откинулся..." Слово-то какое глупое.
- Ну ты прям как вчера родилась, Кирюха... Откинулся - значит