"Т.Дорошенко. Преодоление 'великой разрухи' русского государства (1611) " - читать интересную книгу автора

Смоленск начала XVII века. Вид Георгиевской улицы. Реконструкция М.
Кудрявцева.


Первое ополчение

Воевода князь Михаил Скопин-Шуйский. Парсуна XVII века.

Среди городов, поднявшихся против поляков, одним из первых была Рязань.
Против захватчиков и предавшего страну боярского правительства поднял
восстание воевода Прокопий Ляпунов, происходивший из старинного рода
рязанских дворян. Занимая на родине видное положение, он был известен далеко
за пределами русского края. Против Ляпунова от московских бояр первоначально
выступили ратники Санбулова, которые должны были соединиться с запорожцами,
поддерживаемыми Сигизмундом. Ляпунов, укрывшись в рязанском городке Пронске,
разослал во все стороны призывы о помощи. Первым откликнулся князь
Пожарский, сидевший на воеводстве в Зарайске. По пути к Пронску к его отряду
присоединились отряды жителей Коломны и Рязани.
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Портрет XVII века.

Санбулов, увидев в своем тылу значительное войско, отступил. Пожарский,
вызволив Ляпунова из окружения, торжественно въехал в Рязань во главе
объединенной рати. Их восторженно встретил народ, а местный архиепископ
благословил Ляпунова и Пожарского на борьбу с иноземными завоевателями. Так
родилось Первое земское (рязанское) ополчение. Восстание рязанцев оказалось
искрой - города один за другим заявляли о поддержке освободительного
движения.
Уже в феврале 1611 года из разных концов России русские отряды
двинулись к Москве. В Первое ополчение входили дворяне, стрельцы, служилые
казаки, черносошные крестьяне и горожане, а также "тушинские" бояре, воеводы
и ратные люди. Оно насчитывало, по сведениям поляков, более 100 000 воинов
(шведы считали - не более 6 000 человек).
Недовольство росло и среди москвичей. Поляки и их союзники - литовцы,
немцы, шведы - вели себя нагло и высокомерно. Приказы выписывали им "листы
на поместья", то есть на владение деревнями и крестьянами. Офицеры и солдаты
насмехались над православной верой, а заходя в любой дом, брали все, что им
приглянулось. Стараясь обезопасить себя, запретили русским держать в доме
любое оружие, ходить по городу с палками и ножами, подпоясывать рубахи
(тогда нельзя было ничего спрятать за пазухой). И всюду на Москве сновали
польские шпионы и доносчики.
Церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы, что на Лубянке, стояла
напротив обширного поместья князя Пожарского.

По сведениям агентов, в Москве было неспокойно, москвичи агитировали,
или, как говорили раньше, "кричали": "Мы по глупости выбрали ляха в
цари...", "Недолго вам тут сидеть...", "Мы выбрали королевича не для того,
чтобы всякий безмозглый поляк помыкал нами...". Патриарх Гермоген, брошенный
в тюрьму за отказ сотрудничать с оккупантами, тайно передал из заключения
грамоту, в которой освобождал от присяги всех, присягнувших Владиславу.
Гермогена замучили в темнице до смерти, но дело свое он сделал: грамоты