"Влас Михайлович Дорошевич. Сказки и легенды" - читать интересную книгу автора

пяткам, - и буду так делать, пока у него не вырастет коса!
- Как же у него может вырасти коса, когда ты бреешь ему голову? -
в величайшем изумлении воскликнул Юн-Хо-Зан.
- Я действую на основании законов! - строго и с достоинством
отвечал мандарин. - Статья двенадцать миллионов четыреста семьдесят
восемь тысяч двести тридцать девять говорит: "Каждый китаец должен
иметь косу", а статья двадцать семь миллионов восемьсот тридцать
четыре тысячи триста семьдесят пять говорит: "Каждому сидящему в
тюрьме надо брить голову". Я и соблюдаю законы... Да ты уж не
собираешься ли рассуждать о законах? Так вот что я тебе скажу, молодой
ты еще человек! Судя по твоей походке, ты, кажется, изведал уже, что
такое бамбуки. Смотри, чтоб не пришлось тебе отведать этого еще раз.
Благодари еще богов, что у тебя есть коса! Ступай-ка отсюда, да когда
пройдешь город, посмотри направо; там растет отличная бамбуковая роща.
Посмотри на нее попристальнее! Ничто так не полезно молодому человеку,
как созерцание бамбуковых рощ.
Юн-Хо-Зан поспешил откланяться и ушел. "Гм! - думал он. - Если
так поступают: голову бреют и ждут, пока коса не вырастет, - я
понимаю, что при таких порядках многие сходят с ума, и для чего
потребовался такой большой сумасшедший дом!" И он зашагал по городу,
думая:
"Как бы довести до всеобщего сведения о несообразностях,
творящихся в тюрьме? Узнают и, конечно, прекратят".
Во время таких дум взор его упал на вывеску, на которой большими
черными знаками было начертано:
"Летопись современных дел. Пишется лучшими летописцами и
рассылается каждый день всем желающим за недорогую плату".
- Это достойно быть занесенным в летопись, - сказал себе
Юн-Хо-Зан и зашел в дом, на котором красовалась такая вывеска.
Его встретил весь перепачканный в туши главный летописец, ласково
приветствовал, усадил, угостил чаем и сказал:
- Да будет благословен день, в который ты зашел в нашу хижину,
молодой человек! Я сразу полюбил тебя, как сына моего отца. Что угодно
будет приказать тебе? Ты хочешь, вероятно, чтоб мы присылали тебе
каждый день наши летописи? Благая мысль. Нам кстати нужны деньги, и мы
возьмем с тебя недорого!
- Благодарю тебя за чай и за ласку! - отвечал, вставая пред ним,
Юн-Хо-Зан. - Но я чужестранец, в городе не остаюсь и летописи мне
получать некуда. Я пришел с другой целью. Я сам человек ученый, знаю
шестьдесят шесть тысяч знаков и могу написать тушью на бумаге все, что
думаю. Я хочу написать в вашу летопись сам интересную страницу, чтоб,
прочитав, все знали, а узнавши, прекратили пагубное недоразумение.
Испачканный тушью человек, после таких слов, стал менее ласков,
но все же, соблюдая вежливость, сказал:
- Сядь снова и скажи!
Юн-Хо-Зан рассказал ему, что видел в тюрьме. Уже с первых слов
Юн-Хо-Зана испачканный тушью человек вскочил и плотно запер все окна и
двери, а когда Юн-Хо-Зан кончил свой рассказ, он схватился за голову,
в знак отчаяния, и горестно воскликнул:
- Ты хочешь погубить себя и нас, жестокий ты человек! Как?