"Ф.М.Достоевский. Кроткая (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

Ф.М.Достоевский

КРОТКАЯ

Фантастический рассказ


ГЛАВА ПЕРВАЯ

ОТ АВТОРА

Я прошу извинения у моих читателей, что на сей раз вместо "Дневника" в
обычной его форме даю лишь повесть. Но я действительно занят был этой
повестью большую часть месяца. Во всяком случае прошу снисхождения
читателей.
Теперь о самом рассказе. Я озаглавил его "фантастическим", тогда как
считаю его сам в высшей степени реальным. Но фантастическое тут есть
действительно, и именно в самой форме рассказа, что и нахожу нужным пояснить
предварительно.
Дело в том, что это не рассказ и не записки. Представьте себе мужа, у
которого лежит на столе жена, самоубийца, несколько часов перед тем
выбросившаяся из окошка. Он в смятении и еще не успел собрать своих мыслей.
Он ходит по своим комнатам и старается осмыслить случившееся, "собрать свои
мысли в точку". Притом это закоренелый ипохондрик, из тех, что говорят сами
с собою. Вот он и говорит сам с собой, рассказывает дело, уясняет себе его.
Несмотря на кажущуюся последовательность речи, он несколько раз противуречит
себе, и в логике и в чувствах. Он и оправдывает себя, и обвиняет ее, и
пускается в посторонние разъяснения: тут и грубость мысли и сердца, тут и
глубокое чувство. Мало-помалу он действительно уясняет себе дело и собирает
"мысли в точку". Ряд вызванных им воспоминаний неотразимо приводит его
наконец к правде; правда неотразимо возвышает его ум и сердце. К концу даже
тон рассказа изменяется сравнительно с беспорядочным началом его. Истина
открывается несчастному довольно ясно и определительно, по крайней мере для
него самого.
Вот тема. Конечно, процесс рассказа продолжается несколько часов, с
урывками и перемежками и в форме сбивчивой: то он говорит сам себе, то
обращается как бы к невидимому слушателю, к какому-то судье. Да так всегда и
бывает в действительности. Если б мог подслушать его и всё записать за ним
стенограф, то вышло бы несколько шершавее, необделаннее, чем представлено у
меня, но, сколько мне кажется, психологический порядок, может быть, и
остался бы тот же самый. Вот это предположение о записавшем всё стенографе
(после которого я обделал бы записанное) и есть то, что я называю в этом
рассказе фантастическим. Но отчасти подобное уже не раз допускалось в
искусстве: Виктор Гюго, например, в своем шедевре "Последний день
приговоренного к смертной казни" употребил почти такой же прием и хоть и не
вывел стенографа, но допустил еще большую неправдоподобность, предположив,
что приговоренный к казни может(и имеет время) вести записки не только в
последний день свой, но даже в последний час и буквально в последнюю минуту.
Но не допусти он этой фантазии, не существовало бы и самого произведения -
самого реальнейшего и самого правдивейшего произведения из всех им