"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1876) " - читать интересную книгу автора

облегчу тебя, потому что слишком заморил тебя при себе и скукой и работой,
так что ты отдохнула бы от меня и освежилась душой. И вот в своем post
scriptum'e ты вдруг поражаешь меня. Да и написаны-то эти 4 строчки таким
быстрым почерком и такими разбежавшимися литерами, точно у тебя рука дрожала
от волнения. Значит, ты встретила его в самый последний час, в субботу
утром. Да еще прибавляешь "подробности после" - это значит мне дожидаться до
воскресения! А между тем, Анька, я просто боюсь. Друг мой милый и
единственный: хоть я знаю, что муж, не скрывающий в этом случае своего
страху, сам ставит себя в смешной вид в глазах жены, но я имею глупость,
Аня, не скрывать: я боюсь, действительно боюсь, и если ты, смеясь своим
милым смехом (который я так люблю), приписала: "Ревнуй", то достигла цели.
Да, я ревную, Аня! у меня характер Федин, и я не могу скрыть перед тобой
моего первого ощущения. Голубчик, я тебе сказал: "Веселись, поиграй с кем
захочешь", но это потому позволил, что люблю тебя даже до невозможности.
Твой богатый, милый, роскошный характер (сердце и ум), при твоей широкости,
небывалой у других женщин, завял и соскучился подле меня, в тоске и в
работе, и я мог позволить <одна строка нрзб.>, веря в широкость, в совесть
и, главное, в ум Аньки. <Десять строк нрзб.>, веселая и очаровательная
<одиннадцать строк нрзб.>. Милая, прелестная ты моя, я пишу это все и как бы
еще надеюсь, а между тем это так мучает всего меня. Пишешь, что ты любишь
меня и скучаешь, но ведь ты это писала еще до встречи с ним, до post
scriptum'a. Анечка, Анечка, ты <нpзб.>, а попомни меня, не обидь очень,
потеряю в тебе тогда моего друга. Главное, ведь ты мне всего не расскажешь,
это наверно. Повторяю тебе: все в твоей воле. <Девять строк нрзб.>. Анька,
идол мой, милая, честная моя, <нpзб.> не забудь меня. А что идол мой, бог
мой - так это так. Обожаю каждый атом твоего тела и твоей души и целую всю
тебя, всю, потому, что это мое, мое! До свидания, - а когда оно будет!
Напиши все подробности (хоть все-то и скроешь). В каком платье ты была?
Становлюсь перед тобой на колени и целую каждую из твоих ножек бесконечно.
Воображаю это поминутно и наслаждаюсь. Анька, бог мой, не обидь.
Детей благословляю, целую, говори с ними обо мне, Аня! Еще раз целую
тебя, да каждую минуту тебя целую, и даже письмо твое, это самое, 2-е,
целовал, целовал раз 50.
Твой весь Ф. Достоевский.
(1) далее начато: явл<яется?>
(2) было: ст<арые>

631. Bc. С. СОЛОВЬЕВУ 16 (28) июля 1876. Эмс

Эмс 16/28 июля/76.
Милый и дорогой Всеволод Сергеевич, приветливое письмецо Ваше от 3-го
июля из Петергофа я получил лишь вчера здесь, в Эмсе. Мы были в Старой
Руссе, но, чтоб выпустить июньский "Дневник", приехали с женой, оставив
детей в Руссе с бабушкой, в Петербург и, выпуская, сидели на своей
петербургской квартире вплоть до 5-го июля. Дела накопилось тогда много, и,
кроме того, Анна Григорьевна снаряжала меня за границу, куда я и отправился
5-го июля. Таким образом, Ваше письмо от 3-го июля попало в Старую Руссу и
уже оттуда - лишь Анна Григорьевна, промедлившая за делами в Новгороде,
переслала мне его сюда, в Эмс. Так мы и растерялись. Но, честное слово даю
Вам, что, выезжая из Старой Руссы, я и прежде Вашего письма намеревался