"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1876) " - читать интересную книгу автора

не узнает. Какой-то Мельницкий, из Москвы, еще молодой человек, подошел раз
ко мне и объявил, что мы познакомились в Эмсе еще третьего года; (5) я
обошелся вежливо, но его не помню, и он теперь не подходит. Здесь много
чрезвычайно даже хорошеньких женщин и прекрасно одетых, но я на них не
смотрю. Читаю газеты и изредка Zolа. Табак у меня кончился, и я сел на
сквернейшие папиросы. Деньги так и идут, хотя и сильно экономизирую. Много
думаю (с тоской и мукой) об окончании года, о "Дневнике" и обязательстве
Некрасову. Ужасно, ужасно! А главное, я совсем один, совсем один.
Ты, "чтоб я не очень беспокоился" (твои слова), разъясняешь мне встречу
"с ним" - встречей в Петербурге твоего прежнего жениха В. Милый друг Аня
(хотя друг коварный), я думаю, что ты меня капельку обманываешь, с самым,
впрочем, добрым намерением с твоей стороны, именно, "чтоб меня успокоить".
Ты, будучи в приятном и веселом волнении, кончила запрошлое письмо известным
post scriptum'ом. Этот post scriptum совсем не гармонирует с письмом: видно,
что он вдруг приписался, от волнения, почти нечаянно, а кончая письмо, ты и
не знала, что напишешь его, если б в промежутке не последовало встречи с ним
<нpзб.>. Да и почерк другой, литеры поставлены как попало, рука дрожала -
это все видно, ну могло ль бы это быть, если б встреча эта относилась к В-ну
еще 4 дня назад? Отчего же ты в первом своем письме не написала об этой
встрече, а только во 2-м? И наконец, ты сама знаешь, я никогда, никогда не
ревновал тебя к В-ну, да и знаешь, что не буду ревновать, а ты пишешь:
"отгадай кого и ревнуй".
Просто-запросто я объясняю так: встретила его, <нpзб.> хорошо
танцующего и похожего на меня, была увлечена, сердечко вспрыгнуло и вот,
чтоб подразнить папу (что, впрочем, очень было мило, потому, что невинно и
весело) - написала post scriptum: "угадай кого и ревнуй". Затем, отослав,
задумалась, раскаялась, пожалела папу: "начнет, дескать, ревновать", дай
напишу про В-на. <Три строки нрзб.>. Что же до В-на, то, конечно, и того
повстречала в понедельник в Гостином дворе, и я этому совершенно верю. Вот
он и пригодился теперь как отвод. Весь этот вывод, Аня, я сделал невольно,
на тебя не сержусь, ножки твои целую, а все-таки мне тяжело, что ты
отнимаешь от меня доверие, потому что это дурной для меня знак. Ты уж не
вздумай рассердиться на меня; я надеюсь на твой ум, ты не рассердишься. Но,
голубчик мой бесценный, очень тяжело здесь мечтать и соображать, подводить
выводы, шансы и проч. Ну, довольно, целую тебя беспрерывно, а любовь моя
прибавляется с каждым днем. Не вздумай, что это ревность прибавляет любви и
что помучить человека ревностью в таком случае иногда очень полезно.
Что же до г-на В., то я, ангел мой, с большим, с большим удовольствием
прочел, что ты обошлась с ним ласково и приветливо и что вы "расстались
друзьями". Об этом г-не В. я здесь довольно много думал и сообщу о нем тебе
мои мысли при свидании. Что же до мнения Марьи Михайловны, то она хоть и
премилая женщина, но и довольно ограниченная, и никогда не поймет иных
вещей. По-моему, твои слова: "А право, я была тронута таким восторженным
приемом" - самые естественные и благородные. Нельзя не интересоваться таким
искренним и совершенно бескорыстным чувством, как его чувство к тебе.
Сколько я о нем получил через тебя понятия - это не такой человек, который
бы решился загрязнить свое чистое чувство к тебе исканием интриги: тогда
разрушился бы его идеал, воплощенный в тебе, и он бы разочаровался и стал
несчастным. Равно и ты. Ты до того развита и великодушна, что сама понять не
можешь, что перейдя через меру, - только горестно удивишь его и не только не