"Сергей Довлатов. Зона" - читать интересную книгу автора

как и размашистая татуировка:
"Не забуду мать родную и погибшему отцу!" Онучин был избит. Борода его
стала красной, а пятна на телогрейке - черными. Он размахивал табуреткой и
все повторял:
- За что вы меня убиваете? Ни за что вы меня убиваете! Гадом быть, ни
за что!..
Когда я вошел... Когда я вбежал, заключенные повернулись и тотчас же
снова окружили его. Кто-то из задних рядов, может быть - Чалый, с ножом
пробивался вперед. Узкое белое лезвие я увидел сразу. На эту крошечную
железку падал весь свет барака...
- Назад! - крикнул я, хватая Чалого за рукав.
- От греха, начальник, - сдавленно выговорил зек.
Я ухватил Чалого за телогрейку и сдернул ее до локтей. Потом ударил его
сапогом в живот. Через секунду я был возле Онучина. Помню, расстегнул
манжеты гимнастерки.
Заключенные, окружив нас, ждали сигнала или хотя бы резкого движения.
Что-то безликое и страшное двигалось на меня.
С грохотом распахнулась дверь. На порог шагнул Борташевич в
ослепительных яловых сапогах. Меня он заметил сразу и, понижая голос,
выговорил:
- Через одного... Слово коммуниста... Без суда... Угрожавшее мне
чудовище распалось на десяток
темных фигур. Я взял Онучина за плечо. Мы втроем
ушли из барака.
За спиной раздался голос бугра:
- Эх, бакланье вы помойное! Разве с вами дело замочишь?!..
Мы шли вдоль забора под охраной часовых. Когда достигли вахты,
Борташевич сказал Онучину:
- Иди в ШИЗО. Жди, когда переведут в другой лагерь.
Онучин тронул меня за рукав. Его рот был горестно искривлен.
- Нет в жизни правды, - сказал он.
- Иди, - говорю...
Рано утром я постучался к доктору. В его кабинете было просторно и
чисто.
- На что жалуетесь? - выговорил он, поднимая близорукие глаза.
Затем быстро встал и подошел ко мне:
- Ну что же вы плачете? Позвольте, я хоть дверь запру...

30 мая 1982 года. Нью-Йорк
Я вспоминаю случай под Иоссером.
В двух километрах от лагеря была расположена сельская школа. В школе
работала учительница, тощая женщина с металлическими зубами и бельмом на
глазу.
Из зоны было видно школьное крыльцо.
В этой же зоне содержался "беспредел" Макеев. Это был истаскавшийся по
этапам шестидесятилетний мужчина.
В результате зек полюбил школьную учительницу. Разглядеть черты ее лица
он не мог. Более того, он и возраста ее не знал. Было ясно, что это -
женщина, и все. Некто в старомодном платье.
Звали ее Изольда Щукина. Хотя Макеев и этого не знал.