"Сергей Довлатов. Зона" - читать интересную книгу автора

- То есть?
- Не зря тебя при штабе держат. Со всеми находишь общий язык.
- Что ты этим хочешь сказать?
- С тобой половина офицеров на "вы".
- Ну и что?
- Вот и говорят, что ты - композитор.
- Чего?
- Ничего. Композитор. Оперу пишешь. В смысле оперуполномоченному.
Куму...
Перегнувшись через стол, я ударил Фиделя железной линейкой. На щеке его
остался багровый след. Фидель отскочил и крикнул:
- Ах ты, штабная сука! Шестерка офицерская!.. Тут я почувствовал, как
накатывает волна спасающего от раздумий бешенства. Фидель двигался медленно,
как пловец. Я ударил слева, потом еще. Увидел на расстоянии шага - круглый,
четко оформленный подбородок. Я вбивал туда свои обиды, горечь, боль...
Из-под ног Фиделя вылетела табуретка. Дальше - кровь на листах
продовольственного отчета. И хриплый голос капитана Токаря, появившегося в
дверях:
- Отставить! Я кому говорю - отставить!.. Опустив глаза, я сказал
капитану Токарю все. Он выслушал меня, расправил гимнастерку и неожиданно
заговорил быстрым старческим шепотом:
- Я с них вычту. Непременно вычту. Я за Брошку в Котласе тридцать рэ
уплатил...
Вечером капитан Токарь напился. Он буйствовал в поселковом шалмане.
Порвал фотографию лошади. Ругал последними словами жену. Такими словами,
которые давно уже значение потеряли. А ночью шел куда-то мимо
электростанции. И пытался, роняя спички, закурить на ветру...
Рано утром я вновь подметаю крыльцо. Потом - мимо грязных сугробов -
к воротам.
Я иду под луной, откровенной и резкой, как заборная надпись. Жду
капитана - стройного, тщательно выбритого, невозмутимого. Прикладываю руку
к виску. Затем роняю ее, как будто совершенно обессилев. И наконец, учтивым,
задорным, приязненным голосом спрашиваю:
- Ну как, дядя Леня?..
Прошло двадцать лет. Капитан Токарь жив. Я тоже. А где этот мир, полный
ненависти и страха? Он-то куда подевался? И в чем причина моей тоски и
стыда?..

II июня 1982 года. Нью-Йорк
Этот большой кусок я переправил через Ричарда Нэша. А ведь он почти что
коммунист, Тем не менее занимается нашими вздорными рукописями. Все дико
запуталось на этом свете.


На КПП сидели трое. Опер Борташевич тасовал измятые, лоснящиеся карты.
Караульный Гусев пытался уснуть, не вынимая изо рта зажженной сигареты. Я
ждал, когда закипит обложенный сухарями чайник.
Борташевич вяло произнес:
- Ну, хорошо, возьмем, к примеру, баб. Допустим, ты с ней по-хорошему:
кино, бисквиты, разговоры... Цитируешь ей Гоголя с Белинским... Какую-нибудь