"Сергей Довлатов. Зона" - читать интересную книгу автора

Цуриков даже слегка отвернулся, демонстрируя полное равнодушие.
Из зала крикнули еще раз:
- Встань, Мотылина! Как ты с паханом базаришь?
- Ша! - ответил Цуриков. - Разберемся... Много вас тут шибко
грамотных.
Он неохотно приподнялся. Гурин дождался тишины и продолжал:
- Чемоданчик для вас, Феликс Эдмундович. Чтобы вы, батенька, срочно
поехали отдыхать.
- Не могу, Владимир Ильич, контрреволюция повсюду. Меньшевики, эсеры,
- Цуриков сердито оглядел притихший зал, - буржуазные... как их?
- Лазутчики? - переспросил Гурин.
- Во-во...
- Ваше здоровье, Феликс Эдмундович, принадлежит революции. Мы с
товарищами посовещались и решили - вы должны отдохнуть. Говорю вам это как
предсовнаркома...
Цуриков молчал.
- Вы меня поняли, Феликс Эдмундович?
- Понял, - ответил Цуриков, глупо ухмыляясь.
Он явно забыл текст.
Хуриев подошел к сцене и громко зашептал:
- Делайте что хотите...
- А чего мне хотеть? - таким же громким шепотом выговорил Цуриков. -
Если память дырявая стала...
- Делайте что хотите, - громче повторил замполит, - а службу я не
брошу...
- Ясно, - сказал Цуриков, - не брошу... Ленин перебил его:
- Главное достояние революции - люди. Беречь их - дело архиважное,..
Так что собирайтесь, и в Крым, батенька, в Крым!
- Рано, Владимир Ильич, рано... Вот покончим с меньшевиками,
обезглавим буржуазную кобру...
- Не кобру, а гидру, - подсказал Хуриев.
- Один черт, - махнул рукой Дзержинский. Дальше все шло более или
менее гладко. Ленин
уговаривал, Дзержинский не соглашался. Несколько
раз Цуриков сильно повысил голос.
Затем на сцену вышел Тимофей. Кожаный пиджак
лейтенанта Рогачева напоминал чекистскую тужурку.
Полина звала Тимофея бежать на край света.
- К Врангелю, что ли? - спрашивал жених и хватался за несуществующий
маузер. Из зала кричали:
- Шнырь, заходи с червей! Тащи ее в койку! Докажи, что у тебя в штанах
еще кудахчет!..
Лебедева гневно топала ногой, одергивала бархатное платье. И вновь
подступала к Тимофею:
- Загубил ты мои лучшие годы! Бросил ты меня одну, как во поле
рябину!..
Но публика сочувствовала Тимофею. Из зала доносилось:
- Ишь как шерудит, профура! Видит, что ее свеча догорает...
Другие возражали:
- Не пугайте артистку, козлы! Дайте сеансу набраться!