"Сергей Довлатов. Письма к Андрею Арьеву " - читать интересную книгу автора

Сергей Довлатов

Письма к Андрею Арьеву

Публикуемые письма Сергея Довлатова относятся к двум последним годам
его жизни. Помимо всяческих остроумных частностей, они интересны как
документ, дающий представление о поре, когда запретные в нашей стране
литературные имена стали появляться на страницах отечественных изданий. В
свою очередь и у наших нечиновных людей прорезалась возможность выезжать за
границу на симпозиумы, конференции и прочие далекие от пропаганды советского
образа жизни мероприятия. С этими двумя переплетающимися сюжетами и связана
публикуемая часть писем Довлатова.
В 1988 г. Сергей прислал мне из Нью-Йорка несколько своих произведений
на предмет их возможной публикации. Первой удалось напечатать повесть
"Филиал" ("Звезда", 1989, № 10). В эти же месяцы я был приглашен на
конференцию "Чувство места. Царское Село и его поэты" в Дартмутский колледж
(Ганновер, Нью-Хемпшир, США), приуроченную к столетию со дня рождения
Ахматовой и состоявшуюся 26-29 октября 1989 г. Как видно из писем, Довлатов
вместе с работающим на радио "Свобода" Борисом Парамоновым и профессором
Дартмутского колледжа Львом Лосевым этой поездке весьма содействовали.
В письмах также постоянно встречаются имена близких Довлатову людей:
жены Лены, дочери Кати, родившегося в Нью-Йорке сына Коли, матери Норы
Сергеевны (Степановны) Довлатовой, отца Доната Исааковича Мечика,
двоюродного брата Бориса Довлатова, умершего в Ленинграде через полгода
после смерти Сергея, ближайшего приятеля с университетских лет Валерия
Алексеевича Грубина, нью-йоркских критиков Петра Вайля и Александра Гениса,
а кроме того, имена моей жены Ани и дочери Маши. Остальные фамилии
комментируются в примечаниях. В некоторых письмах сделаны небольшие купюры.
Преимущественно они касаются излишне острых характеристик знакомых.
Андрей Арьев


1

2 дек. (1988)
Дорогой Андрей! Всю лирику Аня передаст на словах,[1] а я к тебе,
извини, обращаюсь по делу.
У меня есть ощущение, и даже уверенность, что в СССР скоро начнут
печатать эмигрантов, и даже начали уже (Соколов, Войнович, Коржавин,[2] не
говоря о покойниках), и до рядовых авторов дело дойдет. Если нет, то нет и
проблем. Я ждал 25 лет, готов ждать еще столько же и завещать это ожидание
своим теперь уже многочисленным детям. Но если да, то возникают (уже
возникли, например, в таллинской "Радуге") проблемы. Повсюду валяются мои
давние рукописи, устаревшие, не стоящие внимания и пр. Самое дикое, если
что-то из этого хлама просочится в печать, это много хуже всяческого
непризнания. Короче, я обращаюсь к тебе как к самому близкому из
литературных знакомых и к тому же - человеку "причастному", с огромной
просьбой: содействовать защите моих прав, а именно - допускать к печати либо
что-то из моих книжек, либо то, что получено от меня лично, выправлено и
подготовлено мной самим. Сделай это, насколько такой контроль в твоих силах.