"Сергей Довлатов. Роль" - читать интересную книгу автора

- Ну и жизнь в этой колыбели революции! - сказала гостья. Затем
потребовала чаю и начала рассказывать о себе. Воспроизвожу ее рассказ
дословно. Он прерывался восторженными восклицаниями Лиды. А также моими
скептическими репликами. Итак:
"Весь этот год-сплошной апофеоз! Людка Чурсина завалила пробу.
Браиловский вызывает меня. Я отказываюсь, Но еду. Людка в трансе. Платье у
нее такое страшненькое, а я целый гардероб везу. Туфель - двенадцать пар,
нет, вру, одиннадцать. Явилась, значит, с чемоданом на площадку. Браиловский
кричит: "Шапки долой! Перед вами - актриса!" Общий восторг! Короче, Людка -
в трансе. Я - в люксе. Приносят сценарий. Я три страницы прочитала и говорю:
"Дрэк, а не сценарий. Где фактура? Где подтекст, вашу мать?.." Собираю
шмотки и в аэропорт. Браиловский в трансе. Людка прыгает от счастья... Через
три недели сижу в ЦДЛ. Заходит Евтушенко с Мариной Влади..."
- Женька Евтушенко? - спросила Лида. "Ну... Высоцкий был на съемках.
Заходит Евтушенко. Естественно, шампанское, коньяк... Знакомит с Мариной. У
Марины, я посмотрела, ни грамма косметики, один тон. Я, говорит, Марина
Влади. Ты представляешь? А я сижу в открытом платье и ни звука. У Женьки
шары вот такие..."
Несколько раз мы с Лидой переглядывались. Затем она сказала:
- Я с утра в резерве. Так что надо спать ложиться.
- Ерунда, - протянула гостья, - сиди. Успеете еще...
Тут мы услышали пошлость. Лида смутилась, я отвернулся и закурил. Мне
все это стало надоедать.
Я умылся. Затем поставил будильник на восемь утра. То есть вел себя
почти демонстративно.
Лида сложила в раковину грязную посуду. Она казалась такой усталой.
Наша гостья тоже приуныла. Потом мы все легли.
- Ой, нет, - сказала Лида, когда я тронул ее за плечо, - успокойся,
ради Бога. Поздно... Какие все мужчины - гады!
- Все! Что значит - все? - сказал я.
Но девушка уже спала. Или притворялась, что спит...
Проснулся я около шести часов. Комната была залита невесомым июньским
светом. Я сел, огляделся и едва не вскрикнул.
За стеклянной дверью на кухне танцевала Антонина Георгиевна. Танец был
изысканный, грациозный, с необычными фигурами, долгими паузами. В руке она
держала легкий газовый платок. Бесшумно двигаясь, взмахивая платком, она
задевала то край умывальника, то стенные часы, то цветочный горшок.
Глаза ее были полузакрыты. На лице я заметил выражение тихого счастья.
Этот безмолвный хореографический номер производил ужасное и трогательное
впечатление.
Я разбудил Лиду, и несколько мгновений она следила за гостьей. Потом
натянула халат, включила магнитофон и с грохотом отворила рамы. Мне
нравилось, что Лида всегда так быстро переходила от глубокого сна к активной
деятельности. За исключением тех минут, когда я домогался ее любви...
Я посмотрел в окно. С девятого этажа казалось, что на земле царит
абсолютный порядок. Газоны ярко и аккуратно выделялись на сером фоне. Ровные
линии деревьев образовывали четкие углы на перекрестках. В эту секунду я
испытал знакомое чувство, от которого мне делается больно. Мне захотелось
оказаться там, на ветру перекрестков. Там, где человеческое равнодушие
успокоило бы меня после всей этой духоты, любви и нежности...