"Троглодит" - читать интересную книгу автора (Щеглов Дмитрий)

Глава II. Данила снайпер

– Данила не заходил? – спросил я бабушку.

– Настя звонила!

– Когда?

– Я сказала, что ты сегодня приедешь! Но я тебя никуда не пущу. Садись, рассказывай.

Два часа подряд я пересказывал все московские новости, поел, три раза пил чай и, наконец, не выдержав, объявил:

– Все! Меня ждут!

Поторопился я объявить об отплытии парохода. На пороге дома стоял Данила. Он немного подрос, возмужал, на верхней губе я заметил даже небольшой пушок. И еще одна непонятная достопримечательность у него была на лице. Нос у него, как при загаре, шелушился. Он обнял меня, и зыркнул глазами на стол.

– А я как сердцем чуял, что ты сегодня приедешь! – заявил он, пододвигая табуретку к столу. – Мне Настя говорит, завтра ты приедешь, а я решил все-таки сходить, проверить! И как видишь, оказался прав. Ты мне что-нибудь привез? – перешел он сразу к делу.

– Новогодний подарок!

– А, ну, тогда ладно, подожду!

Бабушка показала ему на свою старую, швейную машинку и спросила, возьмет ли он ее?

– Только сначала чаю попью! – успокоил он старушку.

Когда Данила напился и наелся, он выдал расклад на завтрашний вечер.

– Нас Настя завтра к себе в гости приглашает, встречать Новый год. Обещала, что никого не будет! Ее предки, она, мы с тобой и Бараны.

– Какие бараны? – не понял я.

– Да тут у нас в классе два близнеца, Стаська и Васька. Ходят за нею, как телята. Назло тебе, по-моему, она их пригласила, ты ведь ей не звонил и не писал. Надо будет их отвадить от нее. А то, как ни зайдешь к ней в гости, а они уже там. Она их пажами называет, а сама издевается над ними. Пажи – это кто, холуи?

– Вроде! Они состоят при знатной даме. Все ее прихоти исполняют.

– Тогда это они!

А меня будто кто бритвой по сердцу полоснул. Незнакомое чувство ревности стало поднимать крышку парового котла негодования. Я чуть не взорвался, но потом взял себя в руки.

– Но меня то она не приглашала! – я обиженно поджал губы.

Мой приятель многозначительно хмыкнул.

– Не приглашала! Она сейчас из-за тебя как угорелая носится по городу. Как только я ей сказал, что ты приезжаешь, прическу побежала делать. Хочешь, пойдем глянем на нее в парикмахерскую? Тут недалеко.

Меня уговаривать не надо было. Данила перехватил, мой мимолетный взгляд брошенный на розу.

– Ей?

– Угу!

– Вот и хорошо! Искупишь за один раз две вины; что не писал, и что не звонил. Она ведь еще тощее стала. И винегрет-отруби не помогли.

– Конституция такая! – сказала моя бабушка.

Данила отрицательно покачал головой.

– Сохнет, по Максиму… Га…га. га!

Мой дружок сам взялся упаковывать розу. Сначала он ее завернул в тот красивый целлофан, что мне дали в цветочном киоске, а потом обернул несколько раз газетами.

Новая парикмахерская была недалеко. Перед тем как зайти в нее, Данила вручил мне огромный бумажный сверток.

– Вручай сам! Мне она как бы до одного места!

Когда мы зашли в кудрезавивальню, Настя сушила под колпаком-феном голову и одновременно болтала с двумя подружками. Увидев меня, она неожиданно налилась краской и стала пунцовой. Подружки недоуменно смотрели на меня. А я стал разворачивать газеты. Ну и накрутил же их мой дружок, можно было подумать, что мы собрались с ним на Северный полюс. Когда последняя газета спала, из прозрачной упаковки выглянула кремовая роза. Именно из-за таких моментов дамы прощают, нам мужчинам все наши промахи. Внимание, оказанное при подружках и завистливых соперницах – втройне ценно. Я подошел к Насте, протянул цветок и сказал:

– Это тебе!

Настя хлопала ресницами и молчала. Роза продолжала оставаться у меня в руках. Я испугался. А вдруг не возьмет? Не мог же я предположить, что наша с Данилой подружка растеряется. Цветы ведь первый раз я ей дарил. А Настя непроизвольно спросила:

– Из Москвы?

За моей спиной вырос Данила.

– О. о, – начал он ее стыдить, – а то непонятно, что оттуда! Обязательно надо всем объявить, что к тебе Макс из самой столицы приехал. А ты его даже на Новый год не пригласишь. Баранов наприглашала в гости, а его нет! Хочешь я еще хряка, приведу. Во, будет Баранам кумпания.

Мой дружок своим злым языком мертвого поднимет из могилы. Настя сразу пришла в себя, величественно взяла цветок, сделала книксен и сказала:

– Мерси!

– Ты не отделаешься мерси, ты лучше в гости его пригласи! – продолжал бухтеть Данила. Ну, кто его просит выступать в роли адвоката? Настя рассвирепела.

– Будешь под ногами путаться, я твое приглашение отменю! – пригрозила она Даниле. Но тот только расхохотался.

– Фи, нашла чем испугать! У меня, между прочим, есть официальная открытка, твоей рукой написанная. Я если надо и ОМОН вызову. Он меня на руках внесет и за стол посадит. Поняла?

– Гусь лапчатый! – огрызнулась Настя.

Она цвела и пахла и озиралась по сторонам. Ей при великом скоплении народа, были преподнесены цветы. Неважно, что всего один цветок. И где? В брадобрейне. Завтра пол города будет знать, какой у нее кавалер. И она сама же еще обзвонит всех своих подружек и разукрасит момент вручения. Фурор был полнейший. Настя улыбнулась счастливейшей улыбкой и торжественно объявила:

– Максим. Я жду тебя в десять часов вечера на встречу Нового года. И этого хряка можешь захватить с собой! – она показала на Данилу. Мой дружок и ухом не повел. Он тащил меня из парикмахерской. Только выйдя на улицу, я почувствовал, что у меня по спине льется градом пот. Нелегкое, оказывается дело, вручать цветы. Ничего, подумал я, в следующий раз буду умнее. Кота в дом к Насте пусть заносит Данила.

– Ну, что будем делать? – спросил меня мой дружок. Будь на дворе лето, такой вопрос сроду бы не возник, мы бы сразу пошли на озеро. А зимой холодно, начинаешь думать, где укрыться.

– Спина мерзнет! – я неприятно поежился.

– А представляешь, – со смехом заявил мой дружок, – говорят, снежный человек в округе появился. Босиком бегает. И ему не холодно. Только я этому не верю.

Второй раз за один день, я слышу одну и ту же историю. Я предложил Даниле пойти ко мне домой и по пути стал выспрашивать подробности.

– Болтают тут разное мужики у магазина! – ответил он, – Да кто им поверит? Они же водку пьют. Снежный человек бывает в горах. А у нас, откуда ему взяться? У нас не горы, а леса.

– А какой он хоть из себя?

– Да вроде в шкуре говорят! И в то же время босиком. Вот ты Макс, сколько времени на снегу сможешь босиком выдержать?

– Ну, минуту максимум!

Данила одобрительно кивнул головой.

– Правильно! Минута, ну две, предел! А тут представь, босиком всю зиму. Не верю я ни в какую чертовщину. Помнишь, говорили, что в озере плавает чудище? А это торговец с птичьего рынка выпустил в озеро крокодила. Так и здесь, наверно. Может быть, кто из этих новых, – Данила показал в сторону особняков выросших на берегу озера, – купил для развлечения гориллу, а потом ее выпустил. Или она сама сбежала. Вот и бегают сейчас босиком, одна горилла и два гамадрила.

Мой дружок расхохотался, а потом решил со мной посоветоваться:

– Скажи лучше, чтобы мне подарить Насте на Новый год?

Я успокоил его и сказал:

– Мы ей вдвоем подарим кота, сибирского. Дорогой он. Почти десять тысяч стоит, а может быть и больше.

Зря я упомянул о стоимости. У моего приятеля сразу ушки выросли на макушке. Он быстро стал соображать, какую выгоду можно извлечь из этого дела. И придумал.

– А нельзя его на завод оставить? Соседям породу будем за деньги улучшать!

– Кастрированный он! – разочаровал я своего приятеля.

Данила сразу потерял интерес к коту и стал о чем-то сосредоточенно думать. Затем, видя, что я поеживаюсь от холода, предложил мне:

– Надо в тепло спрятаться. Смотрю я, ты замерз. Пойдем к твоим старикам. Заодно и подарок мой мне покажешь. Чего ждать до вечера, до Нового года? А то у меня уже терпения нету, все лопается внутри, так хочется посмотреть, что ты мне привез.

Понять моего дружка можно. Я ни разу не помню, чтобы дома у него справляли день рождения или отмечали какой-нибудь юбилей. Не очень сытая, если не сказать балансирующая на грани выживания жизнь не располагала к фейерверкам, праздничным застольям и просто гостям. Бабка его – Кащеева Марфа Егоровна, по прозвищу Кащеиха была приветлива, но часто кроме картошки с постным маслом и квашеной капусты, нечего другого на стол выставить не могла. А мне, исходящая паром, посыпанная крупной солью, рассыпчатая картошка из черного чугунка, который ставился на середину грубо сколоченного дубового стола, казалась самой вкусной едой на свете.

Поэтому, когда мой дружок получал приглашения на торжества в чужой дом, для него наступал праздник, он преображался и начинал загодя к нему готовиться. На этот случай у него имелся «смокинг», черный костюм, который достался ему по всей вероятности от деда, если не от прадеда; Данила его утюжил, одевал под него белую сорочку со стоячим воротником и украшал ее галстуком-бабочкой.

В гостях вел себя свободно и легко, а за столом был воплощением аристократизма и безупречных манер. Он красиво ел. Никогда не размахивал руками, не говорил с полным ртом, не катал никогда хлебные шарики, не клал локти на стол, удивительно привлекательно мог промокать салфеткой губы. Но его приглашали, не за то, что он блистал воспитанностью за столом, а за то, что был непревзойденным льстецом, артистом.

Соблюдая правила хорошего тона, Данила просил передать ему с другого края стола то или иное блюдо. Пока ему его передавали, якобы, в предвкушении блаженства он возносил глаза к небу и начинал воздавать хвалу кулинарным способностям хозяйки. Мог даже во всеуслышание попросить разрешения помакать хлебом в подливу или соус:

– Вкуснятина необыкновенная! С вашего позволения я хлебушком тарелку вылижу! Не шокирую я никого? Мастерица вы…, – дальше шел имярек, – удивительная. Повезло вашим: сыну, мужу, дочке, внуку… О. о, с прошлого пиршества, – а другое слово он не употреблял, – я мечтал еще раз попробовать вашу… баклажанную икру, чечевичный суп и т. д.!

Польщенная непритязательным комплиментом хозяйка готова была расторопным официантом стоять рядом с ним. Вот и со мной он, хитрец, поступал сейчас, как с той хозяйкой. Заявив, что у него все лопается внутри от нетерпения, он заставил меня раньше времени вручить ему подарок.

– Вечером мы пойдем к Насте, а там будет не до него! – сказал Данила. – Надо будет Баранов от нее отвадить! Стаську и Ваську!

Когда у нас дома Данила увидел, что я ему приготовил, его чуть удар не хватил.

Набор из взаимозаменяемой и крепящейся на одной ручке: саперной лопатки, ножа, топора, пилы поразил его. Тем более все это в чехле крепилось на поясе. Повесив набор на себя, Данила встал, топнул ногой и объявил:

– Все Макс, идем завтра с тобой на охоту!

– Куда вы пойдете, завтра первое число, Новый год! – попробовала отговорить его моя бабушка.

– Вот и хорошо. В лесу будут только зайцы и мы с Максом! Надо же вас в Новом году зайчатиной угостить.

– У Максимки лыж нет! – выдвинула более существенный довод бабушка. Но мой дружок и тут был на коне.

– А вы догадайтесь, какой я ему приготовил симметричный ответ?.. Лыжи! Вот такое у меня алаверды на его подарок. Если ко мне с душой, то и я в ответ не меньше. Друг мне Макс или не друг?.. Друг! Тогда почему он должен босиком ходить, а не на лыжах. Что у меня для него нету лишней пары?.. Есть она у меня. И зайцы еще не перевелись! Готовьтесь завтра тушить в сметане зайца. Пошли Макс, лыжи отдам!

Бабушка пробовала его остановить и посадить за стол, но мой дружок был сегодня неузнаваем.

– Мы же идем вечером к Насте на Новый год! Желудки должны быть пустые! – остановил он ее.

– До вечера еще сколько! Посмотри!

– Вот и хорошо! Чего зазря брюхо раньше времени набивать? Оголадаем до смерти, вкуснее будет казаться. А вы про машинку швейную не забыли? – напомнил он моей бабушке. – А то если жалко, можете не отдавать.

– Да что ими двумя делать? Забирай, конечно. Я не помню, какой год назад последний раз ею пользовалась.

Подарочные хлопоты – хорошие хлопоты. Поставив на тележку швейную машинку повезли мы ее Кащеевой Марфе Егоровне.

– Ба! Глянь, что Максиха тебе в подарок на Новый год прислала! – торжественно объявил Данила, когда мы втащили швейную машинку в горницу. – Куда ее ставить?

– Мне? – Марфа Егоровна, не могла поверить своим глазам. И тут же спросила внука:

– Ты хоть спасибо сказал?

– Забыл!

Не часто видно ей пришлось в своей жизни получать подарки. Егоровна засмущалась, засуетилась, и неожиданно отвернулась от нас. Я видел, как она концом платочка вытерла глаза. Затем еще раз спросила внука.

– А ведь врешь небось! Выпросил наверно!

– Клянусь, сами отдали! – перекрестился, как католик слева направо Данила. – Я им только напомнил!

– Э… э. э! Бесстыжая, твоя цыганская морда! Напомнил… Неси обратно!

Пришлось убеждать Марфу Егоровну, что машинка подарена от души. Не хотела она брать ее ни в какую, и лишь неотразимый аргумент, сломил сопротивление старушки:

– Все равно ее на свалку пришлось бы выкидывать! – сказал я.

– Ну, тогда, значит от души!

А Данила повел меня в сарай показывать свой ответный подарок. Он распахнул дверь сарая и воскликнул:

– Выбирай!

Я оторопел. Дальний угол сарая был полностью завален лыжами. Словно рота егерей устроила склад. Лыжи, естественно, были не новые, но такое количество? Где он взял? Лыжную базу ограбил, что ли? Я посмотрел на потолок. Здесь же гроздьями висели и ботинки. Ботинок, правда, было намного меньше. Довольный произведенным на меня впечатлением, Данила похвастался:

– До конца жизни хватит!

Копался я с час не меньше, пока не подобрал себе удобную пару, с палками, с ботинками.

– Насчет охоты ты серьезно или так болтанул? – спросил я его.

Вопрос мой был вполне резонным. С чем идти на охоту? У Данилы была старенькая одноствольная тулка шестнадцатого калибра. Ружье вроде бы! Но какое ружье? Кто его видел за спиной у Данилы, тот еще долго оглядывался. Ствол у этого старого ружья был слишком длинен, раза в два длиннее обычной двустволки. Его у Данилы не отбирали даже охотоведы-егеря, потому что из него можно было сделать только один выстрел. Одна латунная гильза была у Данилы к этому ружью. Прикупить в магазине новые он не мог. Они не подходили по размеру, магазинные были длиннее и шире в диаметре. Поэтому, если он промахивался, то второй раз уже не мог выстрелить. Должен был сначала из гильзы вытащить стреляный капсюль, вставить новый, отсыпать пороху, вставить пыж, насыпать дробь и так далее. Чуть ли не кремневое у него было ружье. Егерь у него хотел один раз его отобрать, да Данила сказал, что он из зависти к нему прицепился.

– Из какой зависти? – не понял егерь.

– Что лучше тебя стреляю! Я из нее попаду туда, куда ты из Зауэра своего, на таком расстоянии сроду не попадешь.

Если бы егерь был один, то может быть, его и не заели бы слова Данилы. Но Данила возвращался с зайцем, а они охотнички, пустые. В наше время охота стала уделом трех «Б» – банкиров, бандитов и бизнесменов. Особого различия местное населения между этими тремя категориями не делало. Так вот, в тот злополучный день, егерь должен был организовать охоту местным браткам на кабанов.

Только вожак увел стаю. Вместо кабанов братки полторы тысячи патронов расстреляли по воронам и теперь были рады новому развлечению. Как же, на их глазах, сопля-малец грозился уесть хозяина местных лесов. И идет он из леса с добычей, с зайцем, а не как они, с обещаниями.

– Только, если я окажусь метче тебя, ты мне мою переломку оставь! – стал уговариваться Данила. – Стрелять будем влет, или по неподвижной цели?

Это уже была наглость, форменное издевательство. Егерь в районе был первый стрелок и тут какой-то мальчонка с фузеей будет его конфузить перед серьезными людьми. Еще минуту назад он собирался отпустить Данилу вместе с ружьем. А теперь передумал.

– Отдавай ружье, я его конфисковываю! – заявил он моему дружку протягивая руку за тулкой, – а когда домой придешь, еще штраф заплатишь!

Несправедливость и обида жгли сердце Даниле. В городишке все отлично знали, что егерь пользуясь безнаказанностью последнего времени закрывал глаза на браконьерство, а то еще и сам его организовывал. Вон сегодня, толпа какая с ним, лбы, один другого круче, они что лицензию имеют на кабана или лося? Пусть кому-нибудь другому расскажет. А на мальчишке решил отыграться, власть показать. Приблизительно так думал Данила, так же как и он, думали братки. Неудачная охота сделала их злыми на язык. Один из них со смехом спросил егеря:

– Кузьмич, ты что испугался?

Второй подошел к Даниле и попросил показать добычу. Данила снял рюкзак. В нем лежал заяц. Братки рассмеялись.

– Сколько раз стрелял?

– У меня только один патрон! – мой дружок показал, пустую гильзу и прихвастнул. – Я всегда пулей бью прямо в глаз, чтобы шкурку не попортить.

Врал он почище барона Мюнхгаузена. Сегодня он вообще первый раз убил косого. А то, что пуля попала в глаз, было случайностью.

– Как один патрон? – не поняли горе охотники, жарившие целый день в белый свет, как в копеечку.

Мой приятель пояснил:

– Если Кузьмич не забоится стреляться, заряжать еще мне его придется!

Бандиты с удивлением рассматривали дореволюционное ружье моего приятеля.

– Эй, Бык иди глянь из чего, малец убил зайца.

– В натуре, пищаль какая-то.

– Кузьмич! Бери его в помощники! – начались смешки. – Глядишь фортуна попрет! А то у тебя снасть импортная, червяки из Франции, ружья из Голландии, все шик – а результат, пшик!

– Кузьмич. Малец тебе стрелку забивает.

– Докажи, что ты круче!

– И. го. го. го!

Бесплатный цирк устроил на опушке леса мой дружок. Бандиты заставили егеря стреляться с Данилой на условиях последнего и даже повысили ставки. Кузьмича заело.

– Если ты щенок окажешься круче меня, – зло заявил егерь, – пока в лесу я хозяин, я тебе разрешу в нем без билета до конца жизни охотиться, но если ты промажешь, я штраф на тебя наложу, и не только фукалку у тебя отберу, но отберу и зайца. Понял?

Зачем ему заяц нужен был, кто-нибудь бы его спросил? Дальше началось то, что потом обросло невероятными слухами. Во-первых, Данила стал заряжать пулей свою единственную гильзу. Выбил старый капсюль, вставил новый, засыпал порок, заткнул пыжом, закатил круглый, стальной шарик из подшибника и снова заткнул гильзу пыжом. После этого священнодействия, на которое братки смотрели с неподдельным уважением, он вставил гильзу в патронник, щелкнул затвором и сказал, что он готов. Устанавливать мишень никто не захотел. Работа для братков – западло!

– Я сбегаю! – вызвался Данила. Метрах в ста пятидесяти недавно кто-то высыпал машину мусора. Мусор вывезли из больницы или детского сада, потому что половина его была пустые банки из-под сгущенного молока. Так вот именно здесь неделю назад с близкого расстояния Данила очередной раз пристреливал свое ружье. Он поставил перед стволом корабельной сосны одну из банок и с пяти метров произвел выстрел. Пуля банку пробила, но в дерево вошла слабо, всего на один сантиметр. Данила, шарик из ствола не стал выковыривать, лишь на будущее решил увеличить порцию пороха. А банку он помнится, пнул ногой. Она, где-то рядом должна валяться.

Данила бежал и думал, вот бы ее сейчас найти. Как только он доглядел, свою, давешнюю, простреленную мишень, у него мгновенно созрела хитрая мысль, под свой выстрел, подставить уже простреленную банку. Только бы никто не догадался! Только бы… Есть же бог на свете! Если у него выгорит, тогда… Не хотелось даже думать и мечтать. А пока Данила у основания сосны установил нормальную банку и злорадно ухмыльнулся. Пусть попробует егерь в нее попадет с такого расстояния!

Данила быстро вернулся. Для стрельбы все было готово. Банка из под сгущенки сине-белым пятном выделялась на темном фоне ствола сосны.

– Не далековато ли поставил? – недовольно спросил егерь. До мишени было метров сто пятьдесят.

– Мне в самый раз! А тебе могу и поближе перенести! – сказал Данила, чем вызвал одобрительный смех братков. Егерь долго выцеливал из немецкого дорогого ружья имеющего нарезной ствол и, наконец, выстрелил. Хорошо было видно, как пуля вздыбила землю, в сантиметре от банки. Хороший был выстрел, но егерь в мишень не попал.

– В молоко!

– Ха. ха!

– Языком больше стрелок!

Данила вскочил и понесся к мишени. Вернувшись назад, он демонстрировал зрителям пустую, не простреленную банку.

– Видали? – с деловым видом спросил он окружающих. – А теперь Кузьмич я буду стрелять. Учись!

Он убежал обратно ставить мишень-жестянку на место, а егерь в это время по-тихому оправдывался перед бандитами:

– Уж очень далеко. С трех выстрелов, одним я точно попаду.

– А как же малец? – спросили его.

– Да ему из его огнестрельной палки даже рядом не попасть! – уверенно заявил Кузьмич. Он неспешно закурил. А в это время Данила возился с мишенью. Он незаметно выкинул целую банку подальше и поставил, перед картоном другую, простреленную неделю назад. Поставил ее так, как она стояла неделю назад. Он совместил пулю, шарик, застрявший в стволе, с дырками в банке. Еще не стреляя, он имел попадание в яблочко. Теперь оставалось только пальнуть из ружья, в любую сторону, хоть прямо в противоположную сторону, и показывать стопроцентный результат.

Бежал он обратно и молился, чтобы только раньше времени никто не сунулся проверить его аферу. Вернувшись обратно, он первым делом попросил всех болельщиков сгрудиться у него сзади.

– По технике безопасности так положено. Вы за моей спиной должны находиться.

Затем Данила достал сошку, воткнул ее в землю и положил на нее ствол своей фузеи. Распластавшись на земле, стал целиться.

– Ниже бери! Бери ниже! – подсказывал ему кто-то из-за спины, видя, что он задирает дуло к небу.

– У меня пуля навесная!

Данила приложил покрепче приклад к плечу и выстрелил. Из дула вырвался столб белого дыма. Бандиты удивленно смотрели на доисторического стрелка. Когда дым рассеялся, Данила сказал, что он попал!

– Пойди, проспись!

– Говорю, попал! – настаивал мой дружок. Ради смеха, два быка решили проверить его заявление. С ними пошел и Кузьмич. А Данила стоял и разглагольствовал.

– Как я стреляю? Если мишень неподвижная, то я целюсь ей в середку. Прорезь, мушка, цель! Пуля летит прямо, никуда не сворачивая. А если цель подвижная, например, заяц, то я беру упреждение. Зайца стреляю на скок, промежду задних ног!

И вдруг оттуда, от мишени донеслись удивленные возгласы:

– Попал!

– Братва, он попал!

– А я вам что говорил! – важно заявил Данила. – Заяц трепаться не любит. Пусть Кузьмич учится, пока я живой, как стрелять надо!

Быки вернулись обратно. Они несли простреленную банку и выковырянный из ствола стальной шарик. Фурор был полнейший. Никто ничего понять не мог, но результат был налицо. Один за другим быки брали в руки банку и рассматривали ее. Дырки были не прямо по центру, а чуть сбоку. Но все равно, такого точного выстрела им еще не приходилось видеть.

– Глазам своим не верю! – восхищались они.

– Что за ружье у него?

– Во, киллером кого надо брать!

Вернувшегося егеря подковырнули:

– Кузьмич! Ваши не пляшут!

– Опростоволосился ты!

А егерь заподозрил что-то неладное. Он стал объяснять бандитам:

– Вы видали, мой выстрел был рядом. Фонтанчик на том месте появился. А его выстрел, – Кузьмич показал на Данилу, – ушел в молоко, в небо. Если бы малец попал в банку, банка, должна была отлететь на несколько метров. Согласен? – спросил он Данилу.

Поторопился он. Кузьмичу надо было бы добавить, что Данила мишень подменил. В этом надо было уличить моего дружка. Но он никак не мог понять, откуда вдруг там появилась простреленная банка. Ему и в голову не могло прийти, что его соперник неделю назад здесь упражнялся в том же самом, только на расстоянии в тридцать раз ближе, почти в упор. Все ждали, что скажет Данила. А он в одну руку взял банку, в другую шарик переданный ему одним из бандитов, и пропустил шарик через оба отверстия.

– Видите, – стал он валять дурака, – пуля здесь пролетела и насквозь банку пробила. Мне что, прикажете по новой стрелять? Я же говорю вам, что в глаз белке попадаю, а вы мне не верите! Какие еще доказательства нужны?

Охотники разделились на две партии. Одни кричали:

– Он нас за лохов принимает!

– Без оптического прицела на такое расстояние точно не попадешь.

– А я что говорю! – обрадовался Кузьмич.

Другая сторона, посмеиваясь, вдыхала полной грудью тот, непередаваемый, охотничий завиральный кайф, и не понимая, где их провел прохиндей Данила, твердила обратное:

– Но он как-то попал же.

– Фантастика.

– Данила, брателла, колись, где фуфло нам гонишь?

Мой дружок еще раз рассказал, как он целится через прорезь, через мушку и через центр мишени.

– А потом, когда все три точки совпали, тихо нажимаешь на курок, и прямо в сердце зверю – чпок!

Егерь крутил в руках банку, а братки над ним откровенно хохотали. Тогда он не утерпел и предложил новую перестрелку. Данила просто высмеял егеря:

– Я предлагал тебе Кузьмич мишень твою ближе поставить? Предлагал! Ты отказался! Больше предлагать не буду. И перестреливаться с тобой не буду. У меня пороха в запасе было всего на один заряд. Больше нету. А знаешь, почему ты проиграл мне?

– Почему?

– Потому, что твое ружье против моего, тьфу, ширпотреб! Мое ружье, для Сталина на заказ делали на тульском заводе, потому оно так точно и стреляет, а твое ружье – поляки в сарае склепали на скорую руку, а тебе сказали, что оно немецкое или голландское, а ты Кузьмич и поверил.

К Данилиной одностволке потянулось множество рук.

– Дай глянуть!

– А почему нет никакой гравировки?

Данила и тут нашелся, что ответить:

– Для маскировки, нет гравировки, чтобы никто не догадался, кому оно сделано. Сами понимаете, на спецзаказ его делали!

– А к тебе, как оно попало?

Вот именно этого он и добивался, чтобы от него отстали с перестрелкой. А Кузьмич в это время нашел еще одно несоответствие и обрадовано воскликнул:

– Края у пулевых отверстий проржавели. Значит, стреляли не сегодня. Ты, банку подменил! Стой! Прохиндей!

Егеря одернули его спутники.

– Уймись!

– Уже проехали!

– Дай человеку спокойно рассказать, как к нему ружье Сталина попало!

– И что ты им рассказал? – спросил я Данилу.

Он расхохотался.

– Начал я издалека…

То, что мой дружок на ходу мог сочинить историю длинной с китайскую стену, в этом я не сомневался. Однако в этот раз услышать ее мне не пришлось. В гости к Даниле зашла Настя. На ней была белая шубка из зайца, с лисьим воротником, на голове вязаная белая шапочка, а дополняли ее наряд белые сапожки на тонкой шпильке. Белоснежка к нам заявилась. В своем наряде, выше нас на пол головы, смотрелась она уже не девчонкой, а вполне созревшей девушкой. Вслед ей наверно уже оглядывались молодые ребята. Дамы ведь в своем физическом развитии обскакивают ребят.

Она юлой крутнулась перед нами и непроизвольно бросила взгляд на собственную шубку, ожидая нашей похвалы.

Данила провел рукой у нее по спине, потрогал рукав и с видом крутого знатока-меховщика заявил:

– Мздра не та. Шкурки кролика недосушены. Поторопились кожушок пошить.

Настя обиделась.

– Во-первых, это не кролик, а заяц. А во-вторых, нечего меня хватать за одно место. И вообще, что ты в шубах понимаешь?

– Я то, как раз и понимаю! – заявил ей Данила. – Гляди! – он сунул ей под нос овчину. – Шкура должна быть нормально выделанной, мягкой и не греметь на морозе, как у снежного человека. Вот у него, я понимаю – шуба, так шуба. Ни один мороз не берет!

В третий раз при мне упоминают снежного человека.

– А ты его видел? – недоверчиво глядя на Данилу, спросила Настя.

– А то! – соврал мой приятель. – Он мне заказ оставил на дубленку. Вот собрался ему новую доху пошить из бараньих шкур. И машинку швейную специально купил. А ты мне говоришь, не специалист я. Я то, как раз наоборот, специалист по кожушкам. Меня даже снежный человек признал за первого мастера. Так, что поверь мне, шкурки у тебя недосушены.

Затем разговор перешел на снежного человека. Много чего интересного я узнал для себя. Оказывается, он объявился в их местности с месяц назад. Разное про него, болтали. Кто-то говорил, что это шатун, медведь. Шкура у него медвежья. Другие уверяли, что слишком он шустер для медведя и ходит на двух ногах. И следы ног человеческие. Но единственное в чем все сходились, так это в том, что он передвигается по снегу босиком. И дом его где-то в лесу.

– Ну, я вас вечером жду! – сказала Настя, собираясь уходить.

– А ты отцу говорила, какой я подарок от него хочу? – неожиданно спросил Данила.

– Говорила!

– А он что?

– Сказал, что сделает его, если ты победишь в конкурсе, который он организует для вас.

Данила заволновался. Куда его грубость подевалась. Приторно улыбаясь, он попробовал подольститься к Насте.

– Настюха, ты не знаешь, что он придумал? А то я бы потренировался. Гирю бы пока потолкал, или на турнике поподтягивался. Ты же сама знаешь, как мне этот подарок нужен. Еще чего доброго твои Бараны выиграют. Я же тогда не переживу и повешусь. Ты хоть намекни, в чем там дело?

Я видел, как в глазах Насти запрыгали чертики. Она притушила взгляд, изобразила раздумье, и начала разводить Данилу:

– Я, может быть, и догадываюсь! А вдруг я ошибаюсь? Ты же меня тогда съешь с потрохами.

Хорошую наживку она подвесила перед моим дружком. Он заглотнул ее целиком, не выказав и тени сомнения в ее съедобности.

– А это уже не твое дело!

– Мне кажется! – сказала Настя, предварительно выдержав минутную паузу, – он, чтобы не обидеть тебя, собирается устроить вам конкурс лучшего едока. Хочет совместить приятное с полезным.

– А Бараны знают об этом? – хищно улыбаясь, спросил Данила.

– Второй день постятся!

– Ничего, я тоже с утра пост блюду, ничего не ем! Еще поглядим кто кого…

Данила пошел проводить Настю. Когда он вернулся, я спросил его что за конкурс, и что за подарок он выпрашивает у Настиного отца.

– Он себе немецкое ружье купил. А я у него старую двустволку на Новый год прошу. Сан Саныч обещал, только сказал, через состязание… А какое, поди догадайся. Я думал Настя подскажет!

Тут и дураку было ясно, что наша подружка берет реванш и форменным образом издевается над Данилой. Не будет ни в коем случае Сан Саныч устраивать едальный конкурс. Он отлично знает, что даже сытый Данила оставит позади себя любого соперника.

– Дурачит она тебя! – сказал я Даниле.

– Ты думаешь?

– Мог бы и сам догадаться!

Мой дружок, словно был видным представителем семейства полорогих, упрямо опустил голову.

– А я все равно пока от еды воздержусь. Вдруг она права? Бараны второй день ничего не едят.

– А ты откуда знаешь?

– Сам к ним ходил, их мать мне по-тихому пожаловалась, что второй день святым духом питаются. Так, что права Настя! Едальный должен быть конкурс!

Данила мечтательно закатил глаза к небу. Я рассмеялся и сказал, что она подобным образом, хочет всех нас привести в соответствие со своей комплекцией.

– Может быть! – согласился и мой дружок, и упорно продолжал поститься.