"Сергей Довлатов. Уроки чтения" - читать интересную книгу автора

- Книга не моя, - перебил Григорович.
- Да ваша, ваша, - зашептал капитан, - из вашего портфеля...
- Провокация, - тихо выкрикнул обнаженный социолог.
- Слушайте, бросьте! - обиделся капитан. - Я же по-человечески говорю.
Журнальчик дочитаю и отдам. Уж больно интересно. А главное - все правда, как
есть... Все натурально изложено... В газете писали: "антисоветский
листок..." Разве ж это листок? И бумага хорошая...
- Там нет плохой бумаги, - сказал Григорович, - откуда ей взяться?
Зачем?
- Действительно, - поддакнул капитан, - действительно... Значит, можно
оставить денька на три? Хотите, я вас так отпущу? Без штрафа, без ничего?
- Хочу, - уверенно произнес Григорович.
- А журнал верну, не беспокойтесь.
- Журнал не мой.
- Да как же не ваш?!
- Не мой. Моего друга...
- Так я же верну, послезавтра верну...
- Слово офицера?
- При чем тут - офицера, не офицера... Сказал, верну, значит, верну. И
сынок мой интересуется. Ты, говорит, батя, конфискуй чего-нибудь
поинтереснее... Солженицына там или еще чего... Короче, запиши мой телефон.
А я твой запишу... Что, нет телефона? Можно поговорить с одним человеком. Я
поговорю. И вообще, если будешь под этим делом и начнут тебя прихватывать,
говори: "Везите к Лапину на улицу Чкалова!" А уж мы тут разберемся. Ну, до
скорого...
Так они и дружат. Случай, конечно, не типичный. Но подлинный...
Дело было в шестидесятом году.
Жил в Ленинграде талантливый писатель Успенский. Не Глеб и не Лев, а
Кирилл Владимирович. И жил в Ленинграде талантливый поэт Горбовский. Его как
раз звали Глебом. Что, впрочем, несущественно...
Был тогда Горбовский мятежником, хулиганом и забулдыгой.
А Кирилл Владимирович - очернителем советской действительности. В прозе
и устно. (Над столом его висел транспарант: "Осторожнее. В этом доме
аукнется-в Большом доме откликнется!")
Однажды Горбовский попросил у Кирилла Владимировича машинку. Отпечатать
поэму с жизнеутверждающим названием "Морг".
Успенский машинку дал. Неделя проходит, другая. И тут Кирилла
Владимировича арестовывают по семидесятой. И дают ему пять строгого в разгар
либерализма.
Отсидел, вышел. Как-то встречает Горбовского:
- Глеб, я недавно освободился. Кое-что пишу. Верни машинку.
- Кирилл! - восклицает Горбовский. - Плюнь мне в рожу! Пропил я твою
машинку! Все пропил! Детские счеты пропил! Обои пропил! Ободрал и пропил, не
веришь?!
- Верю, - сказал Успенский, - тогда отдай деньги. А то я в стесненных
обстоятельствах.
- Кирилл! Ты мне веришь! Ты мне единственный веришь! Дай я тебя
поцелую! Хочешь, на колени рухну?!
- Глеб, отдай деньги, - сказал Успенский.
- Отдам! Все отдам! Хочешь - возьми мои единственные брюки! Хочешь