"Аркадий Драгомощенко. Тень чтения." - читать интересную книгу автора

нарушение дистанции между названием и работой, каким значением оно
приоткрывает следующий, стоящий, наступающий изза него текст, однако
уже умещенный в названии непроницаемым зародышем упомянутого вопроса,
или же к которому текст привит черенком иной породы? Каково задаваемое
им направление?
Я мало осведомлен в том, давалось ли имя уже написанной работе,
именовалось ли уже изготовленное произведение1, или же, будучи
импульсом, оно повлекло за собой написание этих трагедий. Однако
перформатив, которым название безусловно предстает мне: определение
собственно трагедий как маленьких, предлагает некую временную
перспективу: это есть маленькие трагедии,  читаю я,  которые
называются "Маленькие трагедии" и которые есть то, что они есть, не
более,  не больше, чем то, что они есть. Вместе с тем известное
высказывание Р. Барта:

____________________
1 Невзирая на широкоизвестное письмо Плетневу осенью 1830 года, где
подзаголовок "маленькие трагедии" возникает наряду с "драматическими
сценами", но впоследствии становится самим названием.
"Основополагающая двусмысленность греческой трагедии
[состоит в том, что] текст ее соткан из двузначных слов,
которые каждая из действующих сторон понимает односторонне
(в этом постоянном недоразумении и заключается
"трагическое"); однако есть и некто слышащий каждое слово во
всей его двойственности, слышащий как бы даже глухоту
действующих лиц, что говорят перед ним: этот некто 
читатель" (Ролан Барт, Избранные работы, М., "Прогресс",
1989, стр, 389), 


позволяет задаться вопросом: не является ли это постоянно становящееся
время моего вопроса и произведения только лишь неустанным уклонением
от схватывания  временем, на протяжении которого "действующие
стороны" прекрасно осознают двусмысленность своих слов, тогда как
существует некто, кто как бы не слышит шелеста сплетаемых и рас-
плетаемых смыслов, кто как бы и есть действующее лицо этой
действительно маленькой трагедии, заключенной в оправу одной-
единственной комедии, одного-единственного фарса, в котором ему, этой
действующей стороне, предназначено разыгрывать свою роль на виду,
обреченного нескончаемому несвершению "зрителя", а именно: в поле
зрения самого текста, письма... Можно вообразить следующую схему
перераспределения ролей: текст(письмо)"трагедий" и есть "читатель",
"зритель", "интерпретатор"; этот текст  есть именно то, чему
предстоит чтение идущего к нему и предвосхищаемого им же
(не)восприятия, (не)понимания себя самого и, таким образом, создания
себя в опыте и опытом становления в сознании главного действующего
лица  "аудитории", "читателя" и кому предназначено быть автором этих
маленьких трагедий в процессе постижения, точнее, несхватывания, а в
ожиданиижелании, чему лишь и откликается текст  развертыванием в
неустанном нарушении границ, разделяющих их между собой (текст