"Билл Драммонд. Дурная мудрость " - читать интересную книгу автора

больше слагаемых.
И его укоризненный взгляд с обложек альбомов и фоток в журналах - он
преследовал нас по жизни. Этот взгляд не давал нам расслабиться, служил
постоянным напоминанием, что есть только Рок-н-ролл. Именно так, с большой
буквы. Но, но, но. Никогда, никогда в жизни нельзя...
Кейт, Кейт! КЕЙТ! Чего нам нельзя? Ну, скажи. Только он не говорит. И
поэтому иногда мы срываемся, и впадаем в маразмы, и записываем альбомы с
какими-нибудь индейцами из тропических лесов Южной Америки или решаем, что
электрическая гитара - инструмент, ограниченный в выразительных средствах,
и, стало быть, в принципе не способен передавать все заморочки нашего
запредельного воображения. Конечно, мы выставляем себя распоследними
мудаками, но нам все же хватает ума одуматься и пожалеть о содеянном; и мы
снова беремся за свои гитары, а потом нам опять попадается фотка Кейта, и
эти глаза говорят нам: "Ну, я же тебе говорил", и ведь - да, говорил.

- Блядь! Мудак! Ненавижу! - Только теперь до меня дошло, что он
обращается не ко мне - что он говорит о ком-то другом. Или о чем-то
другом. - Шесть лимонов, бля! Шесть лимонов! - продолжал он, пьяный
вусмерть. - Вся моя жизнь... ик... пиздец... ик. Злоебучий аккорд! - Кейт
согнулся пополам и блеванул прямо себе на ботинки из змеиной кожи. Шипящим
черным потоком. Он вытер рот и продолжил: - Мудила лапландский. Потерянный
Аккорд, мать его.
Он повалился на стойку в полном отрубе. Я смотрел на него как
завороженный. Всякий, кто так или иначе связан с роком - от администратора
самой задротной команды, играющей по кабакам, до холеной звезды, собирающей
стадионы, - знает легенду о Потерянном Аккорде. Это. Святой Грааль для
рок-н-роллеров всех поколений. Билл и Гимпо подкрались поближе, как две
анаконды, углядевшие раненую крысу.
- Он знает про Аккорд? - прошептал Билл, серьезный, как Моисей.
- Похоже, этот чел знает, где он, - ответил я, вдруг испугавшись.
- Так, берем парня под ручки - и в заднюю комнату, - сказал Билл. -
Надо срочно его протрезвить.
Гимпо подхватил этот вонючий мешок из костей и виски, перебросил его
через плечо и растворился в зловещем сумраке за барной стойкой. Билл взял
свой чемоданчик, и мы прошли следом за Гимпо, сквозь искрящийся занавес из
стеклянных бусин, в заднюю комнату бара "У Оскара". У меня сразу возникло
дурное предчувствие. В комнате было темно. Пахло чахоточной мокротой и
кишечными газами. Пространство клубилось тошнотворными ароматами засохших
цветов и сальных свечей, от этих византийских благоуханий меня замутило.
Голова закружилась. Гимпо громко пернул, добавив ноту вульгарности в эту
изысканно декадентскую ароматическую симфонию. Жутковатого вида
викторианская мебель, казалось, росла из пола и стен. Сплошь спиральные
завитушки и живой ядовитый плющ. На антикварном стеклянном кофейном столике
лежали аккуратные стопки журналов мягкого "голубого" порно: замусоленные
"Him" и "Zipper". Co стен свисали лохмотья обоев, а между пятнами сырости и
мшистого налета красовались поблекшие фотографии смазливого блондинчика
педиковатого вида, любовно оправленные в рамки из пожухлых зеленых бумажных
гвоздик. Книжный шкаф в дальнем углу, набитый древними фолиантами,
переплетенными в кожу - изысканиями в области педерастии и прочих греческих
заморочек, - стоял, словно громадный, истекающий темной злобой маньяк,