"Билл Драммонд. Дурная мудрость " - читать интересную книгу автора

указатели на Ивало, 228 км. Дорога, двухполосный проселок, промерзла
насквозь. Мимо катятся фуры, груженные древесиной, полноприродные чудовища с
улыбчивыми румяными северянами за рулем. И тут же - мы, на "Эскорте"!
Время - начало двенадцатого, и Z считает, что это достаточный повод открыть
нашу вторую бутылку "Синей этикетки".
Машина катила на север, оскверняя девственный снег черным шлейфом из
выхлопных газов.
Даже не знаю: стоит ли затевать описание пейзажа? Вы все это видели, и
не раз, в фильмах типа "Доктор Живаго". Да, декорации в лучших традициях:
густой и темный сосновый лес, все деревья - в снегу, на полянах - дома,
обшитые досками, выкрашенные белым, бледно-голубым или приглушенно-рыжим. Мы
успели отъехать от Рованиеми всего-то километров на десять, а дорога -
практически пустая, кроме редких грохочущих фур и нас.
Едем какие-то полчаса, даже меньше, и уже воем со скуки. Полное
ощущение, что едешь по Мб из Лондона в Манчестер на предмет небольшого
ночного загула: мы уже проехали автозаправку у Хилтон Парк, сказали друг
другу все, что имели сказать, так что темы для разговоров иссякли, и никому,
в общем-то, и не хочется пиздюхать в Манчестер.
Было слышно, как Билл скрежещет зубами и как скрипит его шариковая
ручка. Он подмечал все арктические реалии и аккуратно записывал все
впечатления на своих ледяных скрижалях: Антарктический Моисей, его бурное
воображение скользило по скатам вечных пирамид с вытравленной на них
нестираемой надписью: "Здесь был Билл".
Потрясающий пейзаж за окном наводит скуку, потому что при всем своем
ошеломляющем великолепии он предсказуем и однообразен, а в ушах звучит
"голос за кадром" из серии рассказывает Дэвид Аттенборо, рассказывает, к
примеру, поразительные подробности из жизни песцов, продолжительность жизни
которых составляет в среднем 423 года, два месяца, пять дней, семнадцать
часов, шесть минут и пятнадцать секунд, а их лай в брачный сезон явственно
слышен в радиусе 300 километров (но слышен не всякому, а исключительно
самкам в течке); после чего переходит на бассейн реки Амазонки. Я уже
собираюсь сказать это вслух: "Где ты, Дэвид? Ты так нам нужен", - но тут
машина начинает дрожать. Как-то странно дрожать. Гимпо сидит за рулем,
полностью сосредоточенный на дороге.

Гимпо сосредоточенно сжимал руль, его эрегированный причиндал указывал
строго на север. Его лютая ненависть к бессмысленной и мимолетной
современной жизни проявлялась в виде неистовых сполохов ядовитого синего
пламени, вырывавшихся из напряженного сфинктера: это была его колесница, и
она мчалась навстречу смерти или бессмертной славе. У меня было стойкое
ощущение, что ему все едино - что слава, что смерть.

Вот я сижу, пишу эти заметки и тупо таращусь в окно, на миллионное
хвойное дерево в снежном убранстве. Z съежился на заднем сиденье, в своей
черной стеганной куртке и в очках в толстой черной оправе; черные волосы
выбиваются из-под черной вязаной шапки, в одной руке - бутылка "Синей
этикетки", в другой - огрызок карандаша.
У меня тут на заднем сиденье обнаружилась эта странная водка с
пятиугольником на этикетке; открыл бутылку, плеснул себе снов...