"Иван Дроздов. Геннадий Шичко и его метод " - читать интересную книгу автора

глазами все плыло и он валился кому-то на руки. "Еще бы две-три рюмки - и
конец!" - подумал он сейчас.
А академик продолжал:
- Если человек пьет долго, он деградирует как личность. Совесть, стыд,
сердечная привязанность - то есть все то, чем красив человек, что
характеризуется возвышенным словом "благородство", все эти высшие, наиболее
совершенные чувства атрофируются. Проблемы общества, государства, проблемы
близких людей его мало занимают. Я наблюдаю за своими учеными коллегами,
которые сами пьют. Когда говоришь с таким о вреде алкоголя для общества,
государства, видишь нравственное безразличие, своеобразную анестезию к
народному горю. Совесть спит, она словно подвергнута наркозу.
А ведь совестливость и стыд были во все времена великой охранительной
силой, удерживали людей от зла и жестокости, смиряли низменные страсти,
ограждали от неблагородных поступков, а подчас и преступлений. Спиртные
зелья имеют скрытую и страшную способность понижать силу и тонкость этих
чувств.
С нарастанием пьянства увеличивается ложь, утрачивается искренность.
История донесла нам печальную статистику: во всех странах, у всех народов с
нарастанием пьянства росли и преступления. В России в период акцизной
продажи водки стало расти количество осужденных за лжеприсягу,
лжесвидетельство и ложный донос. Лев Николаевич в статье "Для чего люди
одурманиваются?" вот что пишет, послушайте:
"Не во вкусе, не в удовольствии, не в развлечении, не в веселье лежит
причина всемирного распространения гашиша, опиума, вина, табака, а только в
потребности скрыть от себя указания совести...
Трезвому... совестно украсть, совестно убить. Пьяному ничего этого не
совестно, и потому, если человек хочет сделать поступок, который совесть
воспрещает ему, он одурманивается...
Люди знают это свойство вина заглушать голос совести и сознательно
употребляют его для этой цели. Мало того, что люди сами одурманиваются,
чтобы заглушить свою совесть - зная, как действует вино, они, желая
заставить других людей сделать поступок, противный их совести, нарочно
одурманивают их, организуют одурманивание людей, чтобы лишить их совести...
Все могут заметить, что безнравственно живущие люди более других
склонны к одурманивающим веществам. Разбойничьи, воровские шайки,
проститутки - не живут без вина... Всякий увидит одну постоянную черту,
отличающую людей, предающихся одурманиванию, от людей, свободных от него:
чем больше одурманивается человек, тем более он нравственно неподвижен.
Освобождение от этого страшного зла будет эпохой в жизни
человечества..."
Углов замолчал, отложил в сторону книгу, в раздумье склонил над столом
голову. Он как бы предоставлял слушателям возможность осмыслить сказанное.
Потом тихо, будто размышляя сам с собой, проговорил:
- Эпоха трезвой жизни не наступила. И Толстой, будь он сейчас жив,
поразился бы безумию своих внуков.
Качан, дотоле молчавший, с тревожным одушевлением и с чувством задетого
самолюбия сказал:
- Я не могу возразить Толстому, да и вам, конечно, но как понять власть
имущих - тех, кто планирует, производит это безумие. И газеты молчат, вся
печать наша. Чем объяснить это всеобщее равнодушие?