"Анатолий Дроздов. Интендантуррат ("Интендант" #2)" - читать интересную книгу автора

гонявшим коз на луг, посмеивались. Поселок единодушно считал, что Титок
женился по расчету, что только добавляло уважения учителю немецкого. В
Торфяном Заводе ценили богатство и не придавали значения чувствам. Ту же
Аню, которую молва связывала с директором, не столько осуждали, сколько
завидовали ей.
Марусинами заботами Титок округлился, обрел важную походку и горделивый
вид. На работу и домой шагал степенно. Прохожие с ним здоровались, Титок
кивал в ответ. С Марусей они жили замкнуто: в гости не ходили, гостей не
принимали. У Маруси родни не было (родители умерли), а Титок со своей не
знался. Он боялся показаться на глаза братьям и сестрами, поэтому с
облегчением узнал, что они уехали в Донбасс. Туда, на шахты, бежали многие.
Стране требовалось много угля, прошлым шахтеров в Донбассе не
интересовались.
Война грянула неожиданно. Разумеется, Титок читал газеты, слушал радио
(это было главным его занятием), но не предполагал, что все случится так
вдруг. В первый же день поселковые комсомольцы побежали в военкомат, Титок и
не подумал. Во-первых, из комсомола он тихо выбыл по возрасту, во-вторых,
сама мысль бросить спокойную, размеренную жизнь и идти на войну, ему не
нравилась. Комсомольцев военкомат отослал обратно (Титок втайне
злорадствовал), только спустя неделю их все же призвали. До Титка очередь не
дошла. Потом в районе появились немцы. В Торфяной Завод они не заезжали,
хозяйничали в районе. Оттуда доходили противоречивые слухи. Одни утверждали,
что немцы безжалостно расправляются с коммунистами и евреями, другие - что
толковых людей немцы привечают и ставят на высокие посты. Титок неделю
думал, затем велел Марусе собрать гостинец, попросил у соседа коня с телегой
и поехал в район. К его удивлению при въезде в город его никто не остановил,
и Титок завернул приятелю-учителю. Тот выглядел испуганным, но гостинец, а
вместе с ним и Титка, принял. Они выпили самогона, закусили яичницей с
салом, приятель разговорился. Он сообщил, что немцы обустраиваются в районе
всерьез, если верить их газетам, советской власти пришел конец, не
сегодня-завтра Москва падет. Титок получил подтверждение всем слухам.
Бухгалтер комунхоза Шингарев стал бургомистром, начальником полиции немцы
поставили изгнанного из партии за пьянство и страсть к женщинам, бывшего
милиционера. Титок знал обоих. Шингарев был тихим и незаметным человечишкой,
похожим на вечно дрожащую мышку. Бывший милиционер работал грузчиком, его
мятое лицо сильно пьющего человека вызывало брезгливость. И такие люди стали
начальниками! Приятель сообщил также, что евреев, коих в городе было
множество, немцы расстреляли.
- Всех? - удивился Титок.
- Всех! - подтвердил приятель. - Мужчин, женщин, детей. Полдня через
город гнали. За городом выкопали ров, загнали туда... Никто не убежал!
"Нудельман-то успел! - подумал Титок, - Забрал семью и уехал". Но
приятелю Титок ничего не сказал. Он сидел у окна и внезапно увидел мальчика
с девочкой лет четырех-пяти. Оборванные, чумазые, они подошли к забору и
стали просительно заглядывать в окно.
- Кто это?
Приятель приподнялся на стуле и трясущейся рукой потянулся к занавеске.
- Еврейчики! Родители перед расстрелом их спрятали, сами погибли, дети
вылезли и побираются. Кое-кто подает... Люди боятся: немцы за помощь евреям
расстреливают. Никто не берет их к себе, ночуют в стогах. Сил нет смотреть,