"Евгений Дрозд. Драма в Эфесе (Античная трагедия)" - читать интересную книгу автора

буду я существовать на подачки дураков и внимать речам невежд? (Оборачиваясь
к хозяину и вновь заводясь). Вроде этой вот жирной твари... Доколе, о боги,
будете вы благоволить к таким вот подонкам, недостойным лизать прах у ваших
сандалий, и отказывать в милости преданным служителям своим?..
Настала очередь взорваться хозяину.
- Сам пес! - заорал он. - Раб! Грязный оборванец без роду и племени!
Как смеешь ты нести на меня хулу в моем же доме?! За моим пиршественным
столом! Вон из дома моего, грязная тварь! Эй, слуги, рабы!.. Взять этого
негодяя! Выбросить его вон!
Набежала группа слуг и, теснясь и волнуясь, заломила поэту руки за
спину и с громкими криками, угощая несчастного пинками да тумаками, повлекла
к выходу. Проявляя рвение, усердие и искреннюю радость рабов, которым
позволили поизмываться над вольным.
Когда умолк шум во дворике, Путешественник осторожно спросил хозяина:
- Не слишком ли ты сурово покарал беднягу Герострата?
Толстяк нахмурил брови:
- Герострата?! Ты, видимо, что-то напутал, почтеннейший... Причем тут
этот поэтишка? Герострат - это я.
Удар дубиной из-за угла произвел бы на Путешественника меньшее
впечатление, чем эти слова. Земля ушла из-под его ног.
- Как же... - пролепетал он, - а... а как же тогда его зовут...
этого...
- А ты, афинянин, при следующей встрече у него сам спроси,- злобно
ответил Герострат. -Он очень любит такие вопросы. Ведь он считает, что его
имя должно греметь по всей Ойкумене...
Он яростно засопел и, видимо, чтобы потушить пламя праведного гнева в
груди, сделал добрый глоток из пелики.
Вконец смешавшийся гость последовал его примеру, и некоторое время они
молча пили и закусывали. Путешественник во времени мучительно придумывал,
что бы такое сказать, дабы загладить неловкость, но это было излишним. Вино
и природный оптимизм скоро снова повергли хозяина в благодушное настроение,
он кликнул рабов, велел переменить блюда и позвать танцовщиц и кифаристов.
Пиршество продолжалось, и развеселившийся хозяин болтал без удержу,
хвастал напропалую, ел и пил за троих.
Путешественник же в попойке участвовал как-то машинально. Он ел, пил и
поддакивал хозяину, но занят был своими мыслями. Все его концепции рухнули,
он ощущал себя в невесомости. "Как", думал он, поглядывая на хозяина, "это и
есть Герострат? И этот жизнерадостный сангвиник, довольный собой и
окружающим, должен будет сжечь храм Артемиды, чтобы обрести вечную славу?!
Бред! Может, в Эфесе есть еще один Герострат, и я напрасно здесь время
теряю?.."
Путешественник попытался даже встать и распрощаться, но Герострат
заявил, что Путешественник - его гость и что своим уходом он нанесет ему,
Герострату, смертельную обиду, что грех прерывать такой пир и что ночевать
Путешественник будет, конечно же, в доме Герострата...
Путешественнику пришлось смириться и весь остаток дня есть, пить,
слушать игру на кифаре и пьяную болтовню хозяина, не содержащую ни единого
бита полезной информации.
Но, в конце концов, это испытание закончилось, ибо стемнело и настала
пора устраиваться на ночь.