"Евгений Дрозд. Троглодиты Планона" - читать интересную книгу автора

прыгаю через балюстраду. Рывок, (чуть кисть не оторвало!), лассо
натягивается как струна, образует идеальную прямую, прямая падает на барьер,
переламывается и меня забрасывает в окно. Высаживаю сапогами оконную раму и
приземляюсь на полу номера. Во дворе гремят запоздалые выстрелы, но мне это
уже до кактуса.
Подымаюсь с пола среди осколков стекла, высвобождаю ноги из рамы. Вроде
цел - ни порезов, ни царапин. Оглядываюсь назад - в оконном проеме на фоне
небесной голубизны и горных вершин колышется веревка - мое лассо. В комнате
сумрак, когда глаза привыкают, вижу, что у двери, перед зеркалом стоит
человек. Я его знаю - это полковник Бакстер. Все-таки джентльмена сразу
видно. Стоит, молчит, первым не заговорит - только бровь вопросительно
приподнята. Весь из себя прямой, как майский шест, нижняя губа слегка
оттопырена надменным образом. Замечаю на туалетном столике, рядом с
револьвером и раскрытой сигарной коробкой, бритву и тазик с пеной. Видать
только что закончил утренний туалет и к выходу готовился - галстук перед
зеркалом повязывал. Лаковые штиблеты, полосатые брюки со штрипками,
безукоризненного покроя сюртук, благородная седина, бачки а-ля Авраам
Линкольн. Джентльмен!
- Прошу прощения, сэр! - говорю. - Обстоятельства!
Шаркаю ножкой, раскланиваюсь, шляпу приподнимаю.
- Еще раз прошу прощения, сэр, но, к сожалению, я должен идти.
Бочком-бочком, мимо полковника и в дверь. По пути, впрочем, успеваю
прихватить из ящика одну сигару. Попробуем на досуге. В самый последний миг,
уже закрывая дверь, оборачиваюсь и встречаюсь с полковником взглядом.
Черт меня дернул это сделать!
Такая в его глазах была жуть нечеловеческая, такая тоска смертельная...
Я вздрогнул и застыл на месте. Выбил он меня из седла этим своим взглядом.
Стал я в дверях, ни туда, ни сюда, в голове пусто, а он на меня уже умоляюще
смотрит, как будто что-то важное сказать хочет, но не может. А я растерянно
на него пялюсь. Совсем рассиропился.
А делать этого нельзя, потому как в коридоре возникают четверо и,
кажется, по мою душу.
Опомнился. Дверь захлопнул и за работу. Пиф-паф... Трое лежат,
последнего догоняю у галерейки, от которой деревянная лестница ведет вниз, в
общий зал салуна. Удар в челюсть и парень, проламывая перила, летит вниз, на
столики. По-моему перила эти только для того и существуют, чтобы их
кто-нибудь проламывал, после доброго хука или апперкота...
Было... было... Все это уже тысячи раз было и наперед знаю, что дальше
будет. Вот сейчас у меня передышка, чтобы покурить сигару (настоящая Гавана,
между прочим, чтоб мне сдохнуть!), а банде Коттонфилда подтянуть силы. Минут
через пять-десять они ворвутся в салун и начнется добрая потасовка с
мордобоем, пальбой, разбитыми бутылками и зеркалами, и бравые парни после
добрых ударов по мордасам будут перелетать туда-сюда через столики и стойку
бара, и бармен будет прятаться под стойкой и будет пытаться спасти хоть
часть бутылок, и все это очень смешно и весело, только мне смеяться не
хочется. Я вдруг понимаю, насколько мне все это осточертело. Кто я такой?!
Неужели у меня нет никакого другого занятия, кроме как бегать, прыгать,
палить направо и налево и бить чьи-то морды? Что (или кто) заставляет меня
носиться по этому кругу и раз за разом повторять одно и то же?
Я опускаюсь на пол, сажусь, скрестив ноги, спиной к стене, чтобы видеть