"Сергей Другаль. Поверхность Мебиуса" - читать интересную книгу автора

Системе найдется работ, по мелочам и по-крупному? Васю Рамодина - так того
уже и разбегание галактик беспокоить стало...
Нас, постаревших на год, хотя на Земле прошло три десятка лет,
встретили на Теоре великолепно: оркестры, речи, приемы, карнавалы.
Особенно запомнилась первая встреча.
Мы прибыли на катере, оставив корабль на орбите. Едва сошли по трапу и
поднялись на возвышение, как из толпы встречающих, затопившей необозримое
поле теорианского космодрома, вышел седобородый старец.
По белой ковровой дорожке он подошел к микрофону и... запел. Запел,
аккомпанируя, себе на странном инструменте, помеси тамтама и баяна.
Дед, а был он ученым секретарем теорианского совета космонавтики,
приятным баритоном на добротном линкосе выпевал приветственную речь.
Мы стояли и улыбались, а было нам не до улыбок: свои приветствия мы
заготовили в прозе. Естественно, мы уже поняли, что все публичные
выступления на Теоре не говорятся, а поются. Теориане утверждают, что
такая манера сокращает время совещаний, планерок, пятиминуток и
симпозиумов. Я иногда склонен думать, что они правы...
Пока дед исполнял свой сольный номер, нам все более становилось не по
себе, поскольку никто из нас петь не умел ни с микрофоном, ни без.
- Что будем делать, капитан? - спросил побледневший Вася Рамодин.
А дед между тем заливался соловьем, выводя странную, непривычную для
земного слуха мелодию. Отдельные музыкальные фразы мил-лионоголосым хором
повторяла толпа встречающих.
Капитан поправил воротник куртки - в него была вшита миниатюрная рация.
- Лев, - сказал он вполголоса. - Ты слышишь!
- Слышу, капитан, - ответил дежурный, оставшийся на катере. - Такое
орево и не услышать.
- Немедленно разыщи в багаже подарочную гитару и беги сюда. Петь будешь.
Это был выход. Лев Матюшин, известный на Земле специалист по теории
вероятности, а в экипаже корабельный статистик, в свое время лечился от
заикания пением. Только он и мог выручить нас.
- Как петь? - спросил Лев. - Не б-буду я петь.
- Б-будешь! - шепотом закричал капитан. -Еще как будешь. Это приказ.
- Есть, капитан!
Здесь мне хочется прерваться. Хочется сказать, что каждый член нашей
экспедиции обладал высокоразвитым чувством долга и заслуживает отдельного
описания. Но это уже сделано в серии "Жизнь замечательных людей".
Короче, когда старец закруглился, Лев уже стоял с гитарой и заглатывал
микрофон. Речь его, пропетая на мотив древней частушки "Подружка моя",
произвела на теорианцев неизгладимое впечатление. На нас тоже. В
дальнейшем местные композиторы аранжировали ее для сводных симфонических
оркестров, и, транслируемая по всем каналам, эта окаянная мелодия
преследовала нас все время пребывания на Теоре.
Вообще, Теора заселена меломанами.
А затем начался всепланетный праздник. Еще бы, ведь мы были первыми
людьми, посетившими Теору. Ранее сюда прилетали какие-то пушистые
многоглазы, но общего языка с ними теорианцы не нашли. С нами - да, с нами
нашли.
Праздник длился больше месяца и продолжался бы до сих пор, когда б не
капитан. Однажды он созвал нас по тревоге в свой дворец на берегу голубой