"Сергей Другаль. Светлячковая поляна" - читать интересную книгу автора

Олле сразу стало гораздо легче. Щенок рос на приволье, как князь Гвидон в
бочке. Любил гонять по берегу коня, хватал его за хвост и гриву, а так как
еще не умел соразмерять в игре силы, то иногда кусался больно. Тогда конь
брал его зубами за шкурку и бросал в воду. Из глубины тут же возникал
замшелый Геннадий, жутко щелкал челюстями. Подвывая и захлебываясь, щенок
выбирался на берег, бежал к Олле, жаловался на коня и крокодила и бывал
утешен котелком молока с ржаными сухарями.
- Гр-ром, - кричал с акации ворон. - Дай сухарь!

Генетические изменения первые три месяца были слабо выражены, разве что
небывалый аппетит да темпы роста, коим дивились и Олле, и Отшельник, частый
гость в шалаше. К этому времени Гром имел размеры взрослого дога и продолжал
расти. А потом как-то сразу живот его впал, и он вроде как в одночасье
обволосател, покрывшись черной, в завитках шерстью. Щенок превратился в
пса-подростка. Теперь он больше времени проводил в игре с Олле. Он забирался
в чащу, где мягкий мох делал неслышными шаги, а кусты давали укрытие, и
ждал, чтобы Олле - Старший - нашел его. Старший находил. По сопению,
слышному, когда пес старался затаить дыхание, по блеску глаз, которые
следили из черноты, по дрожанию листвы, ибо хвост, хоть откуси, не мог не
шевелиться,
Потом прятался Старший, и пес скачками метался по лесу, путаясь в следах.
Вот он, был след, и нет его. Исчез. Совсем. Гром взлаивал, а из чащи, уже
незнакомой и грозной, кто-то тихо крался к нему. А тут еще паутина налипала
на ноздри, и жужжал, крутился возле уха шершень, и хватали за бока колючки.
Жутко в лесу без Старшего. Но вот сверху доносится его смех - и над головой
пролетает, держась за лиану, Олле. Пес запоминает урок: нюхай не только
землю, нюхай воздух. И хотя шарахаются от него, уступают дорогу все
встречные, чуя всосанный с молоком тигриный запах, но еще не скоро Гром
станет хозяином в саванне и джунглях.
В саванне, куда ушли они вдвоем, оставив коня на попечении Отшельника,
было жарко. К тому же Олле бежал, презрев расстояния, и исчезал порой в
знойном мареве, и приходилось его догонять, высунув шершавый от жажды язык.
Старший не знает усталости, он самый выносливый.
Окольцовывая в саванне страусов, Олле надевал на левую руку десяток
звенящих браслетов, велел псу лежать и смотреть. Старший движется малым
ходом в открытую, а страусы спокойно поглядывают на него свысока, ковыряясь
в песке... Ход кольцевания. Олле комментировал так:
- Птица высокомерная. Уверена в своей быстроногости. Полагает, что всегда
сбежать успеет. Еще бы, семьдесят километров в час, почти двадцать метров в
секунду! Куда там прочим двуногим - это она так обо мне думает. И тут я
кидаюсь с места. Маленькая суматоха, заминка, птица - от меня, но я уже за
ногу и за вторую. Секунда - кольцо защелкнуто. Рывок в сторону, а то пнет...
Вообще скажу вам, если бы страус умел пинаться с разбегу, весь ход эволюции
мог бы стать иным. К счастью, не умеет.
Старший самый быстрый, от него не убежишь, за ним не угонишься...
Однажды Гром, насмотревшись, как это делается, вылез из-за невысокого
бархана и фланирующей походкой направился к одинокому страусу. До лихого
прыжка оставалась пара мгновений, но тут страус шагнул навстречу. Пес был
пнут в бок. Пес был клюнут в лоб. Пес корчился на песке, а страус - налево
кругом - ушел, самоуверенно подрагивая толстыми окороками.