"Принц Черного моря" - читать интересную книгу автора (Щеглов Дмитрий)

Глава V. Великий дрессировщик

Мы вошли в свой номер и хорошо сполоснули под краном бутылку из-под пепси-колы, но заливать в нее сгущенку не торопились. У нас с собой был перочинный нож с открывалкой, так, что вскрыть банки мы могли и на берегу моря. Хорошо бы их, дельфинов, еще хоть разок увидеть, не то, что прокатиться на них. Да, прокатиться бы неплохо было. А для этого, сначала надо добраться до выбритой штормовыми волнами Лысой головы торчащей из моря. Я посмотрел на Анну Николаевну. Обычно после обеда, в жару она не ходила на пляж, а предпочитала где-нибудь на лавочке в тенистой аллее посидеть с книгой. Самый полезный загар, уверяла нас она утренний. Нам с Данилой было все равно, утренний он, дневной или вечерний, лишь бы вдоволь накупаться.

Я попрощался с Анной Николаевной.

– Мы до вечера! Пошли купаться на море.

– Далеко не заплывайте.

– Не будем.

– И Настя с вами?

Что мы могли ответить? Что они с Гариком сидят на скамейке и решают мировые проблемы и что проблемы меньшего уровня обсуждать не согласны?

– Мы ее пригласим, – пообещал я Анне Николаевне и не сдержал слово.

Когда мы вышли из отеля, то увидели парочку сидящую в тени на скамейке. Гарик благоговейно слушал юную наставницу. А Настя, найдя благодарного слушателя, напрочь забыла о нас с Данилой. До нас доносился ее пронзительный голос:

– Я считаю, что когда Аттила двинул свои орды на Рим, он обязательно должен был пройти мимо Понта Эвксинского и заручиться поддержкой с тыла, так что здесь должны остаться его следы.

Гарик молчаливо со всем соглашался. А Данила, услышавший краем уха о чем идет разговор, покачал головой.

– Во, нашла придурка и вешает ему с утра до вечера лапшу на уши.

– Почему ты так думаешь? – удивился я.

– Ну как же, Аттила должен был сделать такой крюк, чтобы его какой-то Понт Эвксинский морально поддержал и пожал ему перед битвой руку. Да если Аттила не испугался римлян, что ему этот Понт… Аттила сам кого хочешь мог взять на понт.

Я ошарашено посмотрел на Данилу и неуверенно сказал:

– Понт Эвксинский? По-моему, так раньше Черное море называли.

– Да? – Данила несказанно удивился. – А какой же дурак его переименовал? Нет Макс, ты что-то путаешь. Аттила не зря завернул к Понту. Наглый видно был мужик Понт Эвксинский, раз его Аттила уважал.

Я не позавидовал Гарику. Мне кажется, Настя недавно перед отъездом на Черное море, просто полазила по словарям или прочитала пару брошюр по истории Причерноморского края, и теперь долго будет изгаляться и испытывать терпение добровольного слушателя. «Пусть упражняют свои мозги», подумал я, наш путь с Данилой лежал к Лысой голове, плешивому камню, выступающему из Понта Эвксинского.

Спустившись по ущелью, мы вышли на берег моря, на благоустроенный пляж отеля. Дальше за пляжем начинались отвесные скалы, спускавшиеся к самой воде. Вдоль подножия скал вилась неприметная тропинка, проложенная рыбаками и любознательными постояльцами отеля, в число которых мы имели честь попасть. В штормы тропинку смывало, но в первое же ясное и тихое утро, она вновь появлялась, обозначив следы первопроходца, чаще всего рыбака. Миновав пляжный забор, мы ступили на эту тропинку.

Говорят, еще сверху можно было пройти, по гряде, но там были такие густые кустарники и заросли, и непонятно чьи владения за глухими заборами, что мы с Данилой и не пытались туда заглянуть.

А внизу море билось у самых скал. В бурю, здесь, нечего было делать. Этот угрюмый участок тянулся на несколько километров. А облюбованный нами камень – Лысая голова, скала торчащая метрах в пятидесяти от берега, была где-то посередине этого неприступного и скалистого побережья. Вот там мы со страху утопили свои маски для подводного плавания, там встретились с дельфинами, туда теперь и шли.

Берег то обнажался узким слоем гальки, показывая тропинку, то резко уходил в воду. В одном месте, где терялась тропинка, небольшая волна накрыла нас даже с головой. А если ветер подует? Тут и не проскочишь. Я глянул на небо. Ни тучки, ни облачка, только красивый полет стрижей. Куда нас несет? Вон, какая у дельфинихи-мамаши была зубастая пасть. Кто сказал Даниле, что его здесь ждут? Обычно непонятный страх и почтительный трепет посещает душу человека в пустынных и величественных местах. Сейчас я испытывал первое, необъяснимый страх снова вернулся ко мне. Я пожалел, что с утра подзуживал своего приятеля.

– И ты веришь, что дельфины приплывут? – спросил я Данилу.

– А то нет! Жмых, наверно уже несколько раз был, проверял, не появился ли я?

Безапелляционность его заявления меня рассмешила. Что за непосредственность у моего дружка, вобьет себе в голову как догмат какую-нибудь нелепую мысль и начинает в нее фанатично верить. Должно же быть какое-то разумное объяснение такой непоколебимой веры.

– Он что тебе сам об этом сказал? – решил я съехидничать.

Данила оглянулся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто нас, и таинственно произнес:

– Макс, мне кажется, я язык животных понимаю.

Конечно, я не поверил ему. Вот врунишка. Пусть кого-нибудь другого разыгрывает, вон их сколько лопухов в отеле проживает, а меня уволь, знаю я его шуточки. Данила, видя, что я не реагирую подобающим страшной тайне образом, моментально скис. Пропало у него вдохновение сочинять сказку. Поникшим голосом он сказал:

– Вот, ты не веришь, а зря. Я всегда дома угадывал, когда Бобик хотел пить, а когда есть.

– Да?

– И не раз не ошибся.

– Врешь, ты все, – осадил я Даниле, думая, что на этом, он закончит рассказывать байки.

– А вот и не вру. Я столько раз эксперимент ставил, воду налью – выпьет, супу дам – съест. Так, что верь мне, Макс, ни разу я не ошибся, всегда правильно желание пса угадывал.

Я рассмеялся.

– Конечно, целый день носит тебя где-то, а вечером несчастной собаке нальешь воды или бурды, она ее моментально и схлебает. Наверно, с котом ничего такого не получалось?

Данила, вздохнув, согласился:

– Кот тяжелее поддавался дрессировке, ты прав. Но я и здесь нашел выход.

– Какой?

– Посадил его тоже на цепь. Через день он у меня как шелковый был, что налью, то и лакал за милую душу.

Я рассмеялся:

– Да ты не дрессировщиком был, а садистом настоящим.

Мы почти пришли. Нам осталось только проплыть пятьдесят метров, чтобы оказаться на Лысой каменной голове.

– Здесь будем сгущенку наливать или на камне? – спросил Данила. Я посмотрел в сторону моря. Кроме кружащихся над ним чаек, да вдалеке белого парохода, ничего интересного больше не было видно.

– Давай здесь.

Открыв перочинный нож, мы проткнули банку с двух сторон, и стали сливать сгущенное молоко в бутылку из-под Пепси-колы. Почему-то в нее поместились все одиннадцать банок.

– Жулики, – возмутился Данила, – кругом одни жулики, даже сгущенку не доливают. Одна банка должна была мне остаться.

– А почему не мне? – полюбопытствовал я.

– Ну, как же, вам с Настей по конфете досталось, только вы отказались, забыл?

Вступить в бесполезный спор с ним я не успел. Далеко в море выпрыгнули из воды два дельфина. Мы их с Данилой увидели одновременно и поплыли к Лысому камню. Данила в одной руке держал над водой драгоценный сосуд. Через десять секунд мы стояли на каменной макушке скалы, вылизанной временем и волнами, и вглядывались в даль. Как я и предполагал, дельфины мелькали вдалеке, в нашу сторону они и не думали поворачивать.

– Помаши им бутылкой, может Жмых третьим будет, – поддел я приятеля. Данила даже не удостоил меня ответом, а сунул голову в воду и несколько раз на разные лады как утка крякнул. Я удивился, дельфины изменили направление и поплыли в нашу сторону. А Данила сел на камне и вдруг тоненьким голоском затянул протяжную песню:

– На Муромской дорожке…

Я первый раз слышал, как он поет. При его массивной фигуре у него был тонкий, серебряный голосок. Казалось, он вот, вот оборвется, а Данила пел и пел, раскачиваясь из стороны в сторону, как заклинатель змей. Дельфины быстро приближались к нам. Когда песня закончилась, Данила затянул ее повторно.

– Ты прям, как оперная примадонна.

Я был поражен, мать-дельфиниха вместе со Жмыхом выставили из воды тупые рыла, внимая доморощенному певцу. Им, видно, нравилось его пение. Когда Данила закончил петь, со стороны дельфинов послышался характерный для испорченного радиоприемника треск и сухие щелчки. Жмых видно обменялся с матерью впечатлениями от импровизированного концерта. Мать осталась на месте, а Жмых подплыл к краю камня, на котором мы сидели. Рот у него был открыт. Мне показалось, он вызывает на «бис» певца. Данила вновь запел, подвигаясь к краю сцены-камня. Жмых, в ответ восхищенно засвистел. Свист был короткий, не дольше секунды.

Я не успел заметить, когда мой приятель нажал на бок бутылки, и струя сгущенного молока попала прямо в открытую пасть заслушавшегося дельфиненка. Он с испугу, пискнув, моментально нырнул под воду. А Данила продолжал выводить рулады. Для меня все это действо было столь неожиданно и невероятно, что я смотрел на Данилу как на волшебника. А он прекратил петь и, держа бутылку в вытянутой руке, скользнул в воду.

– Ты что делаешь? – испугался я за него, – не дай бог укусят.

– Не, – спокойным голосом объявил Данила, – если Жмых сейчас распробует сгущенку, его за хвост не оттащишь от бутылки.

Я нервно рассмеялся, переживая за приятеля сидящего по горло в воде. А дельфины на время исчезли в глубине. Я крутил головой в разные стороны, стараясь рассмотреть исчезнувших мать с малышом. Данила терпеливо дожидался, держа бутылку на весу. Я чуть успокоился, мне показалось, что лакомство, предложенное моим приятелем, не понравилось морским обитателям, и они уплыли.

– Что ты их к алкашам приравнял, нужна была им твоя бутылка, вылазь из воды, – предложил я Даниле.

Тот и ухом не повел.

– Сейчас подплывут, я слышу их переговоры – проинформировал он меня, – только ты, Макс, в воду не лезь, они тебя как бандита боятся.

– Ты серьезно?

– Конечно. Кто первый полез драться? Ты!

– А кто орал, бей?

Данила шикнул на меня:

– Тише, дай послушать!

Мне не понравилось самомнение моего приятеля, неужели он думает, что я поверю его рассказу о том, что он понимает дельфиний язык? Вот, болтун, и собачий понимает, и кошачий, и козлячий, простите, козлиный. Да, если бы не липкий страх, который я кожей чувствовал, может быть, я тоже полез бы в воду испытать судьбу.

А дельфины в подтверждение правоты моего приятеля вынырнули рядом с ним. Мать-дельфиниха открыв, наподобие молодого вороненка клюв, скрипнула старой ржавой калиткой с давно несмазанными петлями. Я даже вздрогнул. Рядом с нею толкался нетерпеливый Жмых. Данила приступил к процедуре кормления. У него видно давно весь процесс был отработан на козе и собаке. Молоко, толстой струей хлынуло в рот мамаше. Рядом возмущенно засвистел Жмых. Данила хорошо знал меру, у него не забалуешь. Струи были энергичные, но короткие. Следующая, досталась Жмыху. Он от радости снова сомкнул челюсти и нырнул под воду. Данила и себя не забыл. Не менее энергичное нажатие последовало, когда горлышко бутылки оказалось у него самого во рту. Бутылка опустела наполовину.

Во тренер, в первую очередь не забывает себя, нет чтобы и меня угостить. Дельфины снова вынырнули на поверхность рядом с Данилой. Только на этот раз мать-дельфиниха держалась подальше от Данилы, молоко видно ей не понравилось. Рядом с моим приятелем разинув рот, вертелся только Жмых. Но молока он больше не дождался.

Мой приятель, стал как свинью, почесывать дельфиненка. Дельфиненок повернулся к Даниле брюхом и блаженно прикрыл глаза. Вся его поза говорила, «чеши». Данила водил ладонью по телу разомлевшего млекопитающего, а тот от удовольствия посвистывал и хрюкал. Пораженный талантами моего приятеля, я не верил своим глазам. Данила за несколько минут приручил красавцев Черного моря. Я тоже набрался храбрости и решил нырнуть в воду. Но, как только моя нога оказалась в морской воде, мать-дельфиниха тревожно свистнула и они снова скрылись в глубине.

– Я же сказал, чтобы ты сидел на камне, – стал выговаривать мне Данила. – Они тебя не воспринимают. Ты для них воплощение земного зла.

– А ты?

– А я? – Данила растянул рот до ушей, – а я – высшее существо, почти бог. Да не просто божество, а с волшебным сладким сосудом. Чуешь разницу? Один для них, – мой приятель показал на себя, – благодетель, поет как Орфей, угощает нектаром, нежно гладит рукой, а другой – варвар, бьет их кулаком. Так что вылезь и жди, я скоро управлюсь, они больше десяти минут под водой сидеть не могут.

Роль второго плана меня вполне устраивала. По крайней мере, не сможет Данила обвинить меня в трусости, видел он, как я спускался с камня в воду. Да здесь наверху и уютней, чувствуешь под собой твердую основу. Я снова выбрался на лысую макушку торчащей из моря скалы. Только все равно не смог он убедить меня в своих сверхъестественных тренерских способностях. Большое дело, почесал брюхо, и поросенку почешут, ему приятно. Вот если бы Данила мог им приказывать, а они выполняли его команды, тогда совсем другое дело. Может быть, подкинуть ему эту идею?

– Ты попроси дельфинов, – язвительно заметил я, – если понимаешь их язык, чтобы они наши маски со дна моря достали.

– Да?

– Ага!

Данила стал выкручиваться:

– А может быть, мы новые купим, или деньгами отдадим?

Вот и встало все на свои места. Никаких сверхъестественных способностей у моего приятеля нет, он показывает обычные трюки, с чего начинают все дрессировщики, дал лакомство, почесал брюхо, считай, погонял водяных блох, а ты ему воскуряй фимиам. Шиш тебе, дорогой. Дельфины, видимо, и без нас приплывали сюда, к безлюдному берегу.

Данила передал мне ополовиненную бутылку.

– Подержи, пожалуйста, попробую, раз ты просишь. Пусть тетя Даша достанет.

– Кто, кто? – я в оцепенении смотрел на своего приятеля. С каждой минутой он удивлял меня все больше и больше. У него оказывается дальняя родня нашлась. Данила знакомил меня с нею.

– Кто! Тетя Даша – мама Жмыха, дельфиниха, ты, что не понимаешь?

Легкие на помине, на поверхности воды со свистом снова показались дельфины. На этот раз они держались метрах в десяти от камня. Данила поплыл к ним. Все втроем они затеяли ужасную возню. Жмых буквально прижимался к моему приятелю, а тетя Даша стремительно выписывала круги вокруг них. Но вот Данила нырнул и стал внимательно осматривать дно. Вода была прозрачная, и все его действия отлично просматривались с вершины камня. Рядом с ним рыскали по дну тетя Даша и Жмых. Видно было, что они не могли понять, что ищет мой дружок. Когда Данила всплыл, я ему посоветовал:

– Ты им на пальцах покажи, может, догадаются?

Но наши новые друзья оказались сообразительней, чем можно было подумать. Выпрыгнув из воды, тетя Даша что-то свистнула Жмыху и они скрылись под водой. Данила подплыл ко мне.

– Дай бутылку, если сейчас маски принесут, надо будет их поощрить.

– А если не принесут?

– Жмыху дам, а тете Даше нет.

– Почему?

– А то на голову сядет.

– Да она и так сгущенку, по-моему, выплюнула, вон смотри белое пятно на воде.

– Тогда тем более не получит больше, нечего добро переводить, – убежденно заявил мой скаредный дружок.

Прошло немногим более минуты. Вдалеке, там, где мы вчера были, они выпрыгнули из воды и понеслись в нашу сторону, рассекая волны. Неужели принесут? Впереди, нарушая субординацию, мчался Жмых. Он первым подлетел к Даниле и выставил из воды открытый рот, прося сгущенки. Следом подплыла тетя Даша. Во рту, она держала совершенно новую кроссовку. Данила взял подарок и показал, что хочет угостить тетю Дашу. Но дельфиниха, сомкнув пасть, отплыла подальше. Жмых, на которого Данила не обращал внимания, зашелся от возмущения. Он заверещал, зацокал, засвистел и скрылся в воде. А Данила, приблизившись к тете Даше, почесал у нее бок и подтолкнул ее в открытое море.

– Тащи все подряд, – последовала его команда. Так он и не перешел с собеседниками на «вы».

Когда дельфиниха уплыла, мой приятель приложился к бутылке.

– Э-э, ты что делаешь? – крикнул я ему.

Данила, наконец, оторвался от бутылки и с сожалением сказал:

– Сгущенки мало взяли. Буду только Жмыха кормить.

Мне тоже стало жалко дельфиненка. Я упрекнул Данилу:

– Что ты маленьких обижаешь?

– Ладно, не буду больше! – пообещал он.

Вдалеке послышался радостный визг. На всех парах к нам летел Жмых. В пасти у него торчала старая резиновая калоша. Он ее, можно сказать, бросил Даниле в лицо и нетерпеливо открыл рот.

– Данила, дай ему молока, пусть успокоится.

Но мой приятель испытывал терпение своего нового друга. Он отводил подальше бутылку со сгущенным молоком, от выпрыгивающего рядом с ним малыша.

– Рано еще.

– Чего рано? – не понял я, – он же тебе принес предмет. Ну и что, что калоша, в следующий раз принесет, что-нибудь получше.

– Рано сгущенку давать, у нас одна порция только и осталась. Пусть подождет.

– Чего ждать? Отдай ты ему последнюю порцию!

Данила снисходительно посмотрел на меня, как на политически недоразвитого.

– Пусть мать-дельфиниха, тетя Даша увидит, что мы сгущенку не зажали, а последнее с себя, как олигархи народу, отдаем.

В это время, рядом с Данилой раздался всплеск, и красавица афалина заняла место рядом с сыном. Данила поднял бутылку кверху. Жмых нетерпеливо бил хвостом, попискивая и подставляя открытый рот. Последняя порция сгущенного молока исчезла у него в пасти. Сцедив последние капли, Данила бросил мне бутылку.

– А сейчас, я попробую на тете Даше покататься.

Я думал, что у него ничего не получится, но дельфиниха разрешила ему взгромоздиться на спину и, набирая скорость, понеслась в сторону открытого моря. Данила успел помахать мне рукой.

– Макс, не волнуйся, – донесся его ликующий крик.

Рядом с матерью из воды выпрыгивал сладкоежка Жмых. Сначала они удалялись на запад, а потом повернули направо, в сторону нашего пляжа. Удивительное было зрелище, среди морских волн, человек на дельфине катается. Я видел, как мой приятель с победным кличем пронесся мимо вскочивших в изумлении отдыхающих, а затем тетя Даша сделала крутой разворот. Данила как на ракете летел вдоль берега и через десять минут с триумфом соскользнул в воду рядом с Лысой головой. В моих глазах он вырос до полубога. Дельфины еще немного покрутились около камня, выпрыгивая из воды, но, видя, что лакомство закончилось, и никто их баловать дальше не собирается, издали могучую дробь из щелчков направленную на Данилу. Особенно старалась тетя Даша. Если у Жмыха это было веселое щебетанье, то у нее получались какое-то угрожающее щелканье. Я даже передернул плечами. Бесстрашный все-таки мой друг.

– Ведро молока на завтра запросили, чуешь? – перевел он мне дельфиньи голоса. – Тетя Даша хочет, чтобы я у них спонсором был.

Высунувшийся из воды Жмых непрерывно свистел. Возмущенным рылом, он показывал Даниле в сторону меня, стоящим с пустой бутылкой.

– Понял, понял, – успокаивал его мой приятель, – достанешь завтра обе маски, будет тебе сгущенка, а не достанешь, сам съем. Ты-то понял меня?

Жмых согласно кивал головой. Данила поторопился перевести мне свист и щебетанье дельфиненка.

– Все понимает, как собака, только словами выразить не может, видишь, как кивает головой?

Выставив пол тела из воды, Жмых старался поддержать его в вертикальном положении, а для этого усиленно работал хвостом. Вот эти естественные колебания хвостового плавника передающиеся телу и старался выдать Данила за согласие дельфина. Других совсем за дураков считает. Дураков даже среди дельфинов не оказалось. Они подождали еще немного, но так как манна небесная у Данилы иссякла, направили свои прыжки в открытое море.

– Сегодня больше не приплывут, – убежденно сказал мой друг.

– Почему ты так уверен?

– Я их знаю как облупленных. Дома, как только пес увидит, что бутылка опустела, ты его ни за какую силу не заставишь больше встать на задние лапы. Все втроем: и коза и кот, и Бобик разбегаются по сторонам, как будто меня и не знают. А дельфины умнее их раза в три.

– Ты думаешь и дельфины такие?

– А то какие же. Будет завтра день, будет пища, завтра и приплывут.

Но предсказанию моего дружка не удалось сбыться. Дельфины вернулись. Вот как это случилось.