"Сергей Другаль. Закон равновесия ("Первый Контакт" #7)" - читать интересную книгу автора

кушетку и отключился. Последняя мысль была: а череп у него отличной формы.
Естественная реакция нейрохирурга-любителя.
Много дней провалялся я в постели в полудремотном-полубессознательном
состоянии. Иногда просматривались знакомые озабоченные лица, кто-то
переворачивал меня, кто-то колол в ягодицу. И голоса, обрывки фраз:
- ...Соки ничего, а как бульон - сразу назад.
- ...Это ж натурально какой-то коктейль из ферментов и гормонов. Тут и
памятник облысеет...
- ...Заправь капельницу... Принеси судно...
- ...Заметил? В ушах уже растет!
- ...Сколько раз повторять: смазывай наконечник!
Не знаю, о чем в других местах говорят грубые мужики, выхаживающие
своего приболевшего товарища, мои говорили так, и я не хочу из песни слова
выбрасывать. Скажу: для меня они элегию Масне не исполняли. За что я им
признателен.
И хороший уход, и вакцина плохо излечивали мой отравленный организм, но
я, когда не спал, мог уже связно рассуждать. Мозгом. И явилась мысль: в этом
белом тумане с животными что-то происходило - очень оригинальная мысль! Они
зачем-то там околачивались, дыша через мелкодырчатую шкуру с подложкой
мембранного типа. Вроде как я дышал с помощью жаберного аппарата. Ну а
зачем? Им что, на суше хуже? И шерсть терялась. На мне-то вся вылезла.
Правда, сейчас, если верить зеркалу, на голове вроде заколосился какой-то
цыплячий пух. Но это ж не то! Была, ох, была брюнетная шевелюра. И даже без
залысин. Где она? И что удивительно, не могу смотреть на мясное. И вообще,
вот сейчас дожую яблоко - и спать...
Эта нудьга тянулась бы до сих пор, когда б не капитан. Презрев
медицинские каноны, он напоил меня горячей малиной и хотел влить стакан
водки. Смешно, влить силком. Я сдержанно улыбнулся - я всегда сдержанно
улыбаюсь - и выпил без принуждения и кряка. Результат: ночью я дико потел, а
на следующий день Лев, чеша тот самый затылок, который я ему заштопал на
Эколе, и сказав: "Ты смотри, а ведь оклемался!" - вывел меня наружу. Голова
кружилась, и я присел на трапе. Вольеру уже убрали, карчикалой бегал внутри
защитного купола, чутко улавливая его невидимую границу. Он укоризненно
позванивал, ибо капитан улетел по делам, а его, сердешного, не взял. Я
непроизвольно вздрагивал всякий раз, когда этот зверь пробегал мимо.
Хотелось уйти к себе, хотелось в оранжерею, где мирные, ничего не едящие
впечатленцы, где кроткие пчелы и красивые птички, собранные на разных
планетах и спевшиеся в единый хор.
- Ты чего это? - спросил недоумевающий Лев.
- Так ведь он хищный. Наверное, кусается!
- Тебе-то что?
- Ну как же.
- А ведь действительно, - протянул Лев, разглядывая меня.
Такой содержательный разговор.
- И вообще, вот сейчас дожую яблоко - и спать...
Проснулся, смотрю, по одиночке приходят ко мне члены экипажа, говорят
всякую ерунду, заглядывают в глаза. В общем, тревожатся. А чего? Я уже начал
входить в силу, уже бегал на тренажере с тяжело набитым рюкзаком за плечами,
число подтягивании на перекладине довел до привычных двадцати, а
приседаний - до ста. Сам собой доволен был.