"Сергей Другаль. Василиск ("Институт Реставрации Природы" #8)" - читать интересную книгу автора

пополз вдоль зарослей разрыв-травы, он кинулся напрямик и проломил защиту.
Василиск затаился в кроне дуба - видимо, учуял погоню. И Лес дрогнул, и
далеко окрест было слышно, как единорог ударил плечом по дубу и сбросил
Василиска вниз. Никто этого не видел, только земля была взрыта там, где
Василиск бил шипастым хвостом, и была обгоревшей - там, куда попадал его
страшный яд, перед которым ничто живое не могло устоять. Но когда единорог
был еще малышом, леший самолично искупал его в воде, взятой от девяти рек. И
он устоял... сколько мог. Нет, сражения никто не видел, но рычание
единорога, грохот битвы раздавались за пределами Леса, улетели испуганные
птицы, и далеко бежали лесные звери, а в городке ИРП этот грохот
воспринимался как отдаленные раскаты грома. Потом, когда настала тишина,
многие видели, как полз в свое болото Василиск, покрытый ранами. Он не
прошел.
А единорог остался по ту сторону завесы, он не упал, он прижался к
дереву, цепенея от странной боли и ощущая, как каменеют мышцы и кости. И он,
конечно, умер еще до того, как произошло в тканях полное замещение углерода
на кремний, ибо именно к такой перестройке клеток приводило глубокое
отравление ядом Василиска.
Все это случилось десять дней назад и полностью деморализовало
коллектив. Сейчас каждому из создателей кажется, будто это он сам виновник
зла, будто чуткий змей воспринял то плохое и темное, что каждый таит от
самого себя в недоступных глубинах души. Василиск затаился безвылазно, и что
с ним делать - никто не знает...
- Вернемся к началу, - сказал Нури. - Конкретно: что вы от меня хотите?
Пан Перунович долго молчал, наконец проговорил:
- Я знаю, вы можете принимать решения...
- Ничего себе, - невежливо сказал пораженный Нури. Перед ним был муж
благостен и добронравен. Из тех, что, ожегшись на молоке, дуют на воду.
Белый, как лилия, халат, нет, не халат, хитон! Белые же, хоть и редкие, но
волнистые волосы под изящным обручем, глаза - серые, внимательные и до
невозможности добрые. В них растерянность, от самого себя скрываемая. Что
там темное может быть в его душе, сплошная белизна... Нури крякнул и отвел
взор. - За вас, значит, принять решение? Скажите, а может, он уже того,
отдал концы? Подох?
Пан Перунович пожевал губами и непривычно кратко ответил:
- Жив.
Ближе к вечеру, когда солнце еще не село, но длинная зубчатая тень от
тына уже дотянулась до огородов, Нури сидел на крылечке и ждал. Говорящий
котенок по-хозяйски расположился на колене и так упорно молчал, что Нури
начал сомневаться; говорящий ли? В отдалении в открытых воротах неподвижно
стоял Кащей, опираясь на трость. Может быть, любовался закатом. А может, что
Кащею закат, стоял просто так. Черный его силуэт смотрелся как вертикальное
начало собственной горизонтальной тени. От летних кухонь кое-где поднимался
синий пахучий дымок - это готовили поздний ужин любители поесть перед сном:
деревня старалась жить так, словно ничего не случилось.
Нури был полон дневных впечатлений и отстранение думал, что вот заботы
жителей Заколдованного Леса уже становятся и его заботами и не вмешиваться
он уже не может. Возможно, эта вынужденная пауза в их деятельности - только
на пользу: все не было времени оглянуться, подумать, а оказывается, и
древние рецепты надо применять с осторожностью... Любопытно: раньше каждый