"Александр Васильевич Дружинин. Полинька Сакс (Повесть) " - читать интересную книгу автора

не угоняется. Он способен просидеть целый месяц в монастыре и удивить всех
благочестием, может толковать с вашими мудрецами о благоденствии рода
человеческого, -- может есть пять раз в день и пить две ночи кряду. И
главное, делать всё это от чистого сердца. Надувание самого себя перешло к
нему в жизнь, воплотилось вполне, и потому есть уже жизнь, а не простое
надувание. Мы с ним часто ездили на охоту, спали на голой земле и пировали
преисправно; а в Петербурге будет он задавать выпляски и подсмеиваться над
житьём помещиков. Ну, бог с ним.
Что до меня, то я весел и счастлив, pret a boire si vous voulez [21],
живу более в своём имении, прикупил себе дачу на самом берегу моря. Это мой
Тибур {8}, правда, здешнее фалернское "кислятина во всех отношениях", да это
не беда. Одесса недалеко. Правду сказал древний мудрец: живи там, куда
судьба тебя ткнула, пей, ешь и не думай о других.
Да ты ведь новатор и реформатор... ты мастер вопиять об индивидуализме и
оптимизме. Я и сам не перестал ещё посматривать, как ваша братья учёные
переливают из пустого в порожнее по всем европейским столицам, и мог бы
смастерить себе новую теорию счастия, -- да лучше остаться при старой.
Счастие, любезный мой Сакс, чрезвычайно трудно сосредоточить в одном
себе, несмотря на всё расположение наше к эгоизму. Счастливый человек похож
на газовый фонарь, потому что бросает вокруг себя светлый круг на известное
пространство. Другими словами: счастие похоже на вкусное кушанье: его
кладёшь в рот, заботясь только о желудке, а между тем все члены крепнут, всё
тело толстеет и лезет врозь. Пусть моё хозяйство послужит подтверждением
моего гастрономического афоризма.
Главное моё поместье купил я у юноши, который прокутился дочиста и
совершенно разорил мужиков. Он любил понтировать: мужички платились за
проигрыш, не получая с выигрыша ни малой частички. Когда имение продали мне,
я приехал сюда, зная, что еду не в Эльдорадо {9}, зато и решился ни о ком и
ни о чём не заботиться.
Не успел обойти я своих владений, как мне сделалось тошно. Вместо
деревень торчали какие-то руины, которые, сам знаешь, в России не так
красивы, как на берегах Рейна. Физиономии тощие, жалкие поминутно попадались
мне навстречу, отвешивая низкие поклоны. Я потерял весь аппетит, -- что ты
будешь делать? -- и долго обедал я прескверно. Чуть выйдешь из дому, те же
руины, те же госпитальные физиономии. Прошло два года, и я уже гуляю везде,
и гуляю и ем с удовольствием. Вместо развалин стоят хорошенькие домики, без
которых никуда не годен русский пейзаж, а рожи-то мне попадаются! радость и
веселие! Не поверишь, как скоро разжирел поджарый этот народ.
Итак, теперь я совершенно доволен своею судьбою. Приятно, любезный друг,
есть три раза в сутки, спать два раза и постоянно видеть вокруг себя жирные
физиономии с лоснящимися носами, толстые животы с колеблющимися стопами. Не
думаю, чтоб я скоро попал в ваш Петербург, где ни один год не обходится без
гриппа, геморроя и тифуса.
Стой! Стой!.. Я хотел было запечатать письмо. Прескверная,
преутомительная работа писать, что бы то ни было. А всё-таки придётся
настрочить ещё листок.
Ты просишь у меня совета, каким образом лучше выполнить перевоспитание
твоей жены, -- то есть совета ты не просишь, а стороной на него
напрашиваешься: я знаю твою волчью манеру. Отчего же не посоветоваться с
хорошим человеком? Тем более что советы мои так же славились, как и твой