"Владимир Николаевич Дружинин. Державы Российской посол (Роман) " - читать интересную книгу автора

свет, будит спальников, стягивает с лавок за ноги. Кто не очнется сразу -
лбом шмякнется об пол. Айда, шнель, экзерциция!
- Ох, Мышелов ты несчастненький!
То царица Наталья. Лицо ее чаще всего печально, черные брови в
изломе. Говорят, обижает ее царевна Софья, правительница. Иногда,
заглядевшись на сына, на резвящихся спальников, рассмеется Наталья
Кирилловна звонко, по-девичьи, и опять затуманится.
Борису рассказывали страшное. Во дворце буйствовали стрельцы, убили
двоих Нарышкиных - сродников царицы. Кровь на коврах, мертвые тела,
посеченные саблями...
Тоскливо было бы одному с котом, да приохотился Борис читать. Под
рукой - ларь с книгами, кладезь неизведанного.
- Ты бы божественное взял, Бориска. На-ко! О трех отроцех, в пещи
сожженных. Я обревелась.
Царица сует под локоть Жития святых. Петушиным гребешком поднялся
огонь в пещи, почти поглотил отроков, лижет им подбородки.
Огорчать Наталью Кирилловну стыдно. Да что поделаешь - пленила другая
книга.
- Своевольники вы все с Петрушей. Ну, что тут доброго? Бесы одни,
бесы, прости господи!
Сердится она ласково. Борис благодарен ей, - сколько раз выручала,
выволакивала из кутерьмы плачущего, втискивала леденец в упрямый, дрожащий
от ярости кулачок. И все же нет, не отпускает дивная книга.
Лежала она на самом дне ларя, забытая, уже наскучившая Петру. Царь на
четыре года старше спальника. Пришлось выгрести сочинения, напечатанные
латынью, числами, толкование светил небесных. Едва не надорвался,
вытаскивая пудовую "Александрию".
- "Напали на Александра летучие жены дикие, - читает спальник
вслух, - и он избил их множество. И повелел жечь тростник, где оные
обитали".
Искусники-ярославцы, изготовившие книгу, не пожалели красок на лютых
жен - пегих, с черными крыльями, на желтых муравьев величиной с волка, на
свирепых великанов, обросших рыжей шерстью.
- Сказки, Мышелов, - смеется царь.
Он вроде Александра Македонского - ничего не боится. А сильный какой!
Даже из сверстников никто не переборет, не перегонит, где уж тягаться
младшему, замухрышке Мышелову! Борис состязается с царем лишь в мечтаниях.
Раз ночью проснулся с воплем - бежал будто бы с Петром взапуски и упал,
задохнувшись. И тотчас окружили великаны с дубинами.
Летом царское семейство переезжает в Измайлово. Тамошний дворец -
деревянный, утыканный башенками, в кружеве резных наличников, коньков,
крылечек - понравился Борису. А Петр является под крышу только ночевать.
Возится с магнитом, с подзорной трубой, лягушек потрошит. Пуще же всего
полюбилось царскому величеству управлять потешным войском.
Одних спальников для ученья уже мало - ему надо полки набрать. Борису
тяжело. Ладони в крови - так прилежно роет траншемент. И все равно,
мнится, - он самый, самый последний. Тужится, взваливает на себя бревно
потяжелее, обдирает плечо, шею. Рубаха вся в коросте смолы, словно
панцирь.
Бревна пилят, обтесывают, по краю траншементов ставят ограды, рекомые