"Владимир Николаевич Дружинин. Два и две семерки " - читать интересную книгу автора

Смешалось все - и плохое, и хорошее. Больше-то плохого! Конечно, вышло
все нисколько не похоже на то, что он рисовал себе. Сколько раз он мысленно
задерживал шпиона! Ловил его среди кубов теса на лесной бирже или на
задворках пакгаузов, находил его, притаившегося за мешками, за катушкой с
кабелем, - бледного от ненависти, с ножом или пистолетом наготове. И вот
его - Тишкова - сам подполковник благодарит перед строем...
Вначале Тишкова буквально бросало в жар от этих воображаемых схваток.
Он мял ремень автомата, озирался: чужой недобрый взгляд жег ему спину.
Откуда? Из темного иллюминатора, с мостика, из-за двери, ведущей в кубрик, -
ее, разумеется, нарочно оставили полуоткрытой. Отовсюду следят за ним -
советским часовым, следят во все глаза. Слыша незнакомую речь на борту.
Тишков воображал, что говорят о нем, ищут способ убрать его с дороги.
Разглядывая моряков, он спрашивал себя, - кто же из них враг? С опаской
смотрел на хмурых, тощих и в особенности на рыжих. От таких ждал всяких
козней.
Однако боцман-ирландец - был он и рыжий и тощий - дружески протягивал
на берегу нашим грузчикам значки с голубем мира. Может быть, уловка, хитрый
ход? Нет, никакого подвоха! Постепенно новичок стал меньше страдать от своей
назойливой фантазии. Шли месяцы, а красивая, героическая схватка так и не
выпадала на долю Тишкова.
Правда, не всегда обходилось гладко. Как-то раз пьяный механик поставил
на поручень стакан с вином и жестами предлагал Тишкову выпить, а потом
обругал его, весьма точно произнося русские нехорошие слова. Случалось,
Тишков замечал пачку антисоветских листовок в щели ящика, опущенного на
причал, или на крюке подъемной стрелы. Все мелочь, понятно, - против
вчерашнего...
Вчера он мог бы сделать очень важное дело, если бы... Эх, если бы да
кабы!.. На сердце у Тишкова камень. Пускай никто не винит его ни в чем. От
этого не легче. Поймал-то он конец передачи, всего-навсего конец!
Правда, вести наблюдение за противоположным берегом он не был обязан,
инструкцию не нарушил. Плохое утешение! Поймал конец, а мог бы застать всю
сигнализацию.
У трапа стоял Мамеджанов, старший наряда, а Тишков шагал по причалу,
взад-вперед. Тот берег открывался ему, когда он оставлял позади нос
"Вильгельмины" или корму. И вот, если бы он не застрял в пути... Если бы не
отвлекся... Вынес черт на палубу этого итальянца! Как всегда, он кивнул
солдатам и крикнул: "О, товарич!" - а затем вынул из кармана гармошку, да
как заиграл! Тишков любит музыку. Итальянец играл гимн демократической
молодежи, притоптывая и дирижируя рукой.
Ночью, докладывая старшему лейтенанту Бояринову, он еще не сознавал за
собой вины. Был счастлив, что уловил световые точки и тире, строчившие в
далекой черноте, за рекой. Он прочел их, недаром учился на курсах радистов.
Два, семь и семь... Старший лейтенант расспросил его и подтвердил худшие
опасения Тишкова. Да, скорее всего лишь конец передачи.
Счастье открытия померкло. Тишков стал припоминать и впал в отчаяние.
Итальянец! Не нарочно ли он запиликал на гармошке как раз в тот момент...
- Насчет итальянца вопрос открытый, - сказал Бояринов. - А за то, что
ты отвлекся без необходимости...
Тишков получил выговор.
Бояринов немедля доложил Чаушеву. Проштрафился отличник! В трубке