"Юрий Дружников. Мой первый читатель (Микророман)" - читать интересную книгу автора

Настоящим индийским, из заказа. Не то что в этом паршивом общепите.
Отперев английский замок, он пропустил меня вперед в комнату с
табличкой "Уполномоченный Главлита. Вход воспрещен". Бывал я здесь не раз. У
окна стоял стол - пустой, но при этом грязный. Все пространство четырех
стен от пола до потолка закрывали полки, занятые толстыми папками, которые,
по-моему, никто никогда не открывал.
- Сейчас схожу по ягодки,- весело сказал Цезарь Матвеич.
- Это как?- не понял я.
- Тут у нас цветочки, а ягодки там. По правилам, я должен вас
выставить в коридор ждать. Да ладно!
Он стал перебирать ключи, открыл один замок, потом другой и скрылся в
соседней комнате. Дверь ее была вся в пятнах от мастики, которой ее
опечатывали перед уходом. Ягодками Цезарь Матвеич называл секретные
циркуляры, приказы, инструкции, списки, которые там хранились. Появился он,
торжественно внося пачку чаю. При этом не забыл ногой проверить, заперлась
ли дверь.
- Индийский!- гордо сказал он, втыкая в розетку кипятильник.- Страна
у них, конечно, отсталая, а чай - как у людей. Сейчас заварим по-божески.
- Мы же атеисты,- не удержался я.
Он посмотрел на меня внимательно, будто проверяя свои подозрения.
- Слушай,- вдруг соскочив на "ты", с каким-то остервенением буркнул
он и взял со стула оттиск со свежей речью и пока еще неотчетливым портретом
генерального секретаря.- О чем этот болтун думает, а? О чем они все думают?
В стране нищета, люди живут хуже скотов, все идет в тартарары, а он о
торжестве передовой идеологии...
Я втянул голову в плечи, не зная, как реагировать. На всякий случай
покосился на телефоны. Цезарь Матвеевич с ненавистью швырнул на стул
газетную полосу.
- Ведь это же... Это же все...- он, видимо, на ходу сменил слово.-
Ведь это... не так!
Не слышал я, чтобы в обычное ругательство было вложено столько
мыслительной энергии. На всякий случай, я не поддержал разговора. Цукерман,
разрядившись, раздумал углубляться. Молча насыпал в кипяток заварки. Мы
попили чаю, болтая о незначительных вещах. Недопитый чай он слил в термос. Я
тихо отчалил.
Положение мое в редакции было непрочным, а стало тревожным. Однажды
заведующий международным отделом Спицын, которого все не без оснований
держали за стукача неопределенного ранга, дохнул на меня запахом виски.
Виски это регулярно перепадало ему на пресс-конференциях в иностранных
посольствах.
- Насчет тебя к начальству приходили, интересовались.
- Кто?
- Из организации, которая интересуется. Между прочим, Це-Це тоже
интересовались. Смешно, да? Запомни: я тебе ничего не говорил. Но за то, что
я тебе ничего не говорил, с тебя бутылка.
Вскоре я ушел из редакции по собственному желанию, решившись просто
писать прозу. С тех пор мы с Цезарем Матвеичем не пересекались. Прозу мою
кромсали и запрещали в других редакциях и издательствах иные уполномоченные
того же Главлита.