"Юрий Дружников. Тайна погоста в Ручьях" - читать интересную книгу автора

которое необходимо процитировать полностью: "Уважаемый Юрий Ильич! Не
сообщал интересующие Вас сведения о могиле В.Хлебникова по той причине, что
до сих пор не можем смонтировать магнитофонные записи бесед с
долгожительницей Е.Л.Степановой, произведенные у нее на квартире и
непосредственно на могиле поэта.
В этих записях она категорически отвергает версию о вскрытии могилы
Хлебникова и перезахоронении его в Москве. Могила, по ее словам, нерушима,
произошла ошибка по незнанию алчного человека. Когда пленка будет у нас в
музее, я смогу ставить вопрос перед Райисполкомом о приведении могилы в
порядок, достойный памяти поэта.
За это время у меня была встреча с Василием Петровичем Митуричем, сыном
Петра Митурича (ребенком от первого брака; он жил с матерью в деревне, когда
умер Хлебников. -- Ю.Д.), который также придерживается убеждения в
правдивости слов долгожительницы... Выходит, что перезахоронение Велимира
Хлебникова на Новодевичьем кладбище в Москве было чисто символическим".
Письмо это важно как документальное свидетельство. В нем все понятно,
кроме "алчного человека". Кто и почему алчный? Думаю -- тут до сих пор не
заржавевший конфликт семейный -- сперва меж двумя женами, а потом и между
детьми от двух жен, и конфликт этот, как и прах поэта, не надо ворошить.
Оставался один человек, который мог бы прояснить тайну: сын Петра
Митурича и Веры Хлебниковой -- Май Петрович Митурич. Я почти нашел его в
Москве, но оказалось, он уехал надолго в Японию. Разыскал я его уже из
Калифорнии по телефону. Вот что он рассказал.
-- О месте, выделенном для Велимира Хлебникова на Новодевичьем
кладбище, соответствующие инстанции уведомили Литфонд СССР. Прах перенес я
лично. Первый раз мы с приятелем -- художником Павлом Григорьевичем
Захаровым, у которого была машина -- и племянником поехали в Санталово на
разведку, чтобы выяснить ситуацию, поговорить с местными людьми. А второй
раз через два года, тоже втроем, поехали копать.
-- А кто копал?
-- Выкопали мы сами и сразу уехали.
Митурич интересно рассказал о своей работе: он график, как и отец, а
сейчас занимается живописью, так как книги оформляют теперь, стараясь
обходиться без художников.
Вот так, господа: никаких документов, комиссий, актов вскрытия могилы,
экспертов -- историка, археолога, криминалиста, хотя бы захудалого
представителя местной власти, -- ничего! А ведь не древние века -- август
1960-го.
-- На надгробии Хлебникову, -- продолжаю спрашивать Митурича, -- в
Новодевичьем монастыре четыре имени, не так ли?
-- Там бабушка, то есть мать Велимира, умершая в 36-м, и моя мать Вера,
то есть сестра Хлебникова, скончавшаяся перед войной в 41-м. Урна стояла у
меня дома в шкафу. Я перенес прахи бабушки и матери в ту же могилу, но не
помню, когда. Отец мой, как он написал в завещании, хотел лежать "у подножья
Велимира". Так что его прах я тоже перенес в новую могилу.
-- А чей памятник Хлебникову на Новодевичьем?
-- Памятник тоже сделал я сам.
Решил я опубликовать этот разговор только для прояснения истины, а
вовсе не для упрека художнику и племяннику поэта Маю Митуричу. Наоборот,
хочу подчеркнуть, что только на энтузиазме одиночек и сохранялись российские