"Владимир Дрыжак. Электорат" - читать интересную книгу автора

второй.
"Первый" оказался мужчиной из соседнего подъезда. Кузькин
с ним сталкивался, но лично знаком не был. Сложения тот был
хлипкого, лицо бледное, очки - явно не пролетарий. Кузькин,
впрочем, априори ничего против интеллигенции не имел. Его
родной брат, оставаясь нормальным человеком, имел высшее
образование и работал аж главным инженером какого-то
замысловатого предприятия в другом городе. Последний раз
Кузькин встречался с ним пять лет назад и имел разногласия
из-за перестройки с ускорением. Где сейчас та перестройка и
где те разногласия...
Он пожал вялую ладонь "первого", который представился
Константином. Петрович удалился в лоджию и долго гремел там
какими-то железками, матерясь при этом без использования
собственно матерных слов. Супруга его - полная добродушная
женщина - выглянула на минутку из кухни, улыбнулась и опять
загремела плошками.
Кузькин с Константином топтались в прихожей, стараясь не
глядеть друг на друга. У каждого была своя беда, а разные
беды не сближают.
Петрович, наконец, покинул лоджию и явился просителям с
разведенными руками.
- Нету, мужики, - сказал он. - Все раздал. Завтра
приходите, с работы припру.
Константин горестно вздохнул:
- А до завтра что делать? Может тряпкой заткнуть?
- Нет, ты лучше полиэтиленовый мешок на колено надень и
резинкой стяни, - посоветовал Петрович.
- Отец, - послышалось из кухни, - а мне ты когда воду
сделаешь?
- Во! - Петрович хлопнул себя по карманам. - Опять
прокладки забыл. Сапожник без сапог.
Кузькин понял, что пора уходить, но Петрович вдруг
схватил с вешалки свой кожан и сказал безапелляционным тоном:
- Пошли.
- Куда? - хором спросили Кузькин и Константин.
- В слесарку. Пошарим там, все ценное растащим. Завтра-то
выборы, стало быть, гуляем. А после выборов неизвестно что
будет. Может и тащить запретят, - Петрович подмигнул
Кузькину.
Тот пожал плечами. На его памяти такого не было и в
перспективе не маячило. Ташили, тащат и тащить будут. Что
охраняли на том и стоим!

---

На улице уже стемнело и было прохладно - градусов десять
мороза. Кузькин не оделся и, вспомнив испытанный армейский
способ, трусил "гусем", то есть выгнув спину и отведя назад
плечи, чтобы между спиной и курткой сохранялась спасительная