"Дафна Дю Морье. Паразиты" - читать интересную книгу автора

холст, обладай он даром живописца, отобразил бы в переплетениях музыкальной
ткани, если бы звуки, изо дня в день рождавшиеся у него в голове, выливались
в симфонию. Но этого не происходило. Звуки сливались в бренчание, в расхожие
мелодии, которые мальчишки-рассыльные насвистывали на перекрестках, да
молоденькие смешливые продавщицы напевали в магазинах - жалкий дешевый
вздор, который забывали через неделю-другую, вот и вся его слава. Нет, он не
обладал истинным дарованием: лишь крупицей унаследованного таланта, которая
позволяла ему сплетать мелодию за мелодией, без усилий, даже без особой к
тому склонности, и заработать состояние, к чему он отнюдь не стремился.
- Вы правы, - сказал он Чарльзу, - целиком и полностью правы. Я шут
гороховый.
Какое-то мгновение он стоял, занятый своими, одному ему ведомыми
мыслями, как в те далекие годы детства, в парижском отеле, когда Мама не
обращала на него внимания, и он, маленький мальчик, делал вид, что ему это
безразлично, подбегал к окну, смотрел на улицу и плевал на головы прохожих.
Затем выражение его лица изменилось, он запустил пальцы в волосы и
улыбнулся.
- Вы победили, Чарльз, - сказал он, - паразиты повержены. Но, если я
хоть немного помню биологию, те, за чей счет они живут, в конце концов тоже
умирают. - Найэл снова подошел к роялю и сел на стул.
- Впрочем, неважно, - заметил он. - Вы подали мне идею еще одной
пустячной песенки. - И по-прежнему улыбаясь Чарльзу, взял свой любимый
аккорд в своей любимой тональности.

Так давайте же питаться
Мы друг другом натощак,[1]
[1] Здесь и далее стихотворные переводы, не отмеченные значком*,
выполнены Е.З.Фрадкиной.

- запел он вполголоса, и чувственный танцевальный ритм глупой песенки
ворвался в зловещую атмосферу темной гостиной подобно внезапному взрыву
детского смеха.
Чарльз резко повернулся и вышел из комнаты.
И мы остались втроем.

Глава 2

Люди всегда судачили о нас, даже когда мы были детьми. Куда бы мы ни
поехали, везде мы вызывали странную враждебность окружающих. Во время Первой
мировой войны и сразу после нее другие дети отличались вежливостью и
хорошими манерами; мы же демонстрировали отсутствие всякого воспитания и
полную необузданность. Эти ужасные Делейни... Марию не любили за то, что она
копировала всех и каждого, и не всегда исподтишка. Она обладала
необыкновенным даром преувеличивать малейшие недостатки или характерные
особенности того или иного человека: поворот головы, пожатие плеч, интонацию
голоса; и несчастная жертва всегда знала об этом, знала, что взгляд больших
синих глаз Марии, с виду таких невинных и мечтательных, на самом деле сулит
какую-нибудь дьявольскую каверзу.
Найэл пользовался меньшей неприязнью: отношение к нему зависело от
того, что он говорил, но - главное - о чем умалчивал. Молчание этого