"Диана Дуэйн. Внизу, у реки" - читать интересную книгу автора

этого магического действа, сам тоже ненадолго стал богом.
Но его скоротечная божественность не сделала мир вокруг яснее. Внезапно
лишившись Мриги, которая забрала Сивени и удалилась туда, куда удаляются
боги, убитый потерей руки во время магического ритуала и ее неожиданной
заменой (рукой Мриги), Харран вновь удалился в казармы псевдопасынков. Он
взял в привычку носить перчатки и много пить, размышляя о том, что же дальше
делать со своей жизнью. Правда, надумал он очень немного.
А потом настоящие пасынки предприняли атаку на свои старые казармы,
убивая во имя Вашанки "предателей", которые заменили их со столь
сомнительным успехом. Почему-то особенно их взбесило то, что в казармах жили
собаки. Этого Харран понять никак не мог. Что за основание у Вашанки
ненавидеть собак? Разве его когда-нибудь кусала собака?
Во всяком случае, убегая от погрома в казармах, он счел необходимым
забрать маленькую Тиру с собой.
Когда на него обрушился меч, она завизжала и завыла за его спиной, но
он уже не мог ничего поделать. Удар пришелся в висок, и, как ни странно,
Харран почти не почувствовал боли. Да, ему действительно стало немного
страшно, когда он почувствовал, что голова его раскололась и часть ее
отлетела в сторону; краем глаза он заметил на лезвии меча кусок своего
черепа и того вещества, что, видимо, было мозгом. Харран понял, что лежит,
его лицо и грудь оказались в кровавой грязи, и зрение его, пока не погасло,
было приковано к тому, что было на мече. Он успел удивиться: обычно мозги
гораздо темнее. По всей видимости, цвет тех, что он видел раньше, объяснялся
тем, что кровь успевала свернуться. Вот и вся разница. Следующий раз он...
следующий раз... вздор. Где Сивени? Где Мрига? Ведь говорят, что, когда...
умираешь, твой бог или богиня... встречает тебя... На Харрана опустилась
ночь, и дух его отлетел.

* * *

Тира не знала, что она - собака. Она вообще не знала ничего из того,
что знают люди. Ее сознание было потоком прилагательных, где почти не было
места существительным. Оно состояло из впечатлений и не улавливало связей.
События шли своим чередом, но она не думала о том, что они происходят, ибо,
в сущности, не думала вообще. Она просто была.
И было еще кое-что. Нет, не человек, потому что Тира не ведала, что
такое человек, а некое Присутствие, с которым мир становился таким, каким
должен быть, и без которого окружавшее ее прекращало быть миром. Человек,
попытавшись приложить к себе восприятие Тиры, назвал бы это Адом: исчезла
всякая определенность, ушла вся любовь, осталась лишь эмоциональная пустота
и непроходящая тоска. Так однажды с ней уже было, и у Тиры остались смутные
страхи, что Ад может вернуться. Однако, когда мир заполнялся Присутствием,
связывающим все воедино, Ад отступал далеко прочь.
А еще в ее жизни были знакомые фигуры. Одна была тощая, неуклюжая, с
пышным кудрявым мехом на голове. Она часто спала рядом с Тирой. Вторая,
высокая и светлобородая, находилась с ней гораздо дольше и была гораздо
важнее. Тира туманно осознавала, что присутствие второй фигуры имеет
какое-то отношение к ее благополучию или его отсутствию, но не понимала,
какое именно, да и не стремилась понять. Когда высокая фигура брала ее на
руки, когда она приносила Тире еду или бросала палку, а Тира бежала и